09.01.2014 в 18:21
перевел. теперь можно подрочить - и на работу
e/R, boners in denialКонечно, потом Грантер над этим случаем посмеется с горечью. Тогда он вообще не представлял, что Анжольрас на самом деле из себя представляет, и все его понимание ограничивалось следующим: Анжольрас был прекрасным партнером для фехтования, он был невозможно красив, он не говорил о своей личной жизни. О личной жизни Грантер предпочитал ничего и не узнавать, потому что огонь в его душе с головой выдавал в нем религиозного фанатика, и Грантер не хотел портить себе вопросами впечатление от достойного партнера для спаррингов. Пока он не знал подробностей, страстный фанатизм, которым горели глаза Анжольраса, мог казаться ему очаровательным, а не до смешного глупым. Он мог купаться в свете этих глаз, распрямлять спину совсем чуть-чуть сильнее в его присутствии…
Господи, как он сразу не понял, что с ним происходит, нужно было бежать подальше, пока еще можно было.
Они соблюдали уважительную дистанцию до того дня, когда Грантер спросил Анжольраса, владеет ли тот саватом. Оказалось, что Анжольрас вырос на савате и владел им великолепно. Когда он сбил Грантера с ног в третий раз, некоторые физиологические аспекты восхищения Грантера уже начинали давать о себе знать, к большому его стыду – он, конечно, был существом низшим, но никогда раньше не опускался до такого извращения как тяга к собственному полу. В четвертый раз он сумел увлечь Анжольраса на пол за собой, так что на спину он повалился вместе с этим живым воплощением Святого Михиала. Воплощение тяжело дышало.
Если Грантеру было стыдно, то у Анжольраса просто обязан был случиться гневный припадок пуританского сорта, если он заметит очевидное. Именно эта мысль вкупе с природным инстинктом Грантера опошлять и провоцировать заставила его с намеком двинуть бедрами и посмотреть на Анжольраса с неприкрытым вожделением. Он просто хотел увидеть его реакцию, ничего больше. Но Анжольрас и на полу оставался достойным партнером для спарринга, и он удостоил Грантера приподнятой бровью и сдержанной улыбкой, словно хотел сказать «Да, я тоже заметил. Ну и что.» Именно тогда Грантер заметил, что он был не одинок в своем возбуждении.
К черту, значит. Все бывает в первый раз. Почему бы не припасть к грехам древних вместе с мальчиком, который уже и так выглядит как классическая скульптура? Грантер отбросил всякую осторожность и, притянув Анжольраса к себе, поцеловал его в губы жарко и открыто.
Когда Анжольрас вырвался из его рук и поднялся на ноги, собственные удивление и разочарование поразили Грантера.
- Да ладно тебе, - усмехнулся он, скрывая неприятно саднившее в груди чувство. – Не стесняйся, уже очевидно, что мы оба этого хотим. Давай попробуем, будет весело.
Анжольрас глубоко вдохнул и приосанился. Для человека, одетого в рубашку с короткими рукавами, у него прекрасно получилось изобразить всем своим видом любовника, который попался на горячем и теперь застегнулся до последней пуговицы и смахнул последнюю пылинку с воображаемого лацкана.
- Уверен, что это было бы весело, но это не то желание, которое я хотел бы воплотить в жизнь.
Тон его был скорее извиняющимся, чем гневным. Извинение это, впрочем, было явно сделано ради приличия, и под ним чувствовалось, что Анжольрас вдруг превратился в гранит.
Грантер вздохнул. Это превращение его почти удивило.
- И педераст, и пуританин. Нет-нет, ничего не говори, я сам угадаю – ты решил обратиться в монахи.
Пока он говорил, Анжольрас успел развернуться, чтобы собрать свои вещи и уйти, но загадочно улыбнулся Грантеру.
- Заходи завтра в кафе Мюзен, - сказал он. – Увидишь, в какие монахи я решил обратиться.
URL комментарияe/R, boners in denialКонечно, потом Грантер над этим случаем посмеется с горечью. Тогда он вообще не представлял, что Анжольрас на самом деле из себя представляет, и все его понимание ограничивалось следующим: Анжольрас был прекрасным партнером для фехтования, он был невозможно красив, он не говорил о своей личной жизни. О личной жизни Грантер предпочитал ничего и не узнавать, потому что огонь в его душе с головой выдавал в нем религиозного фанатика, и Грантер не хотел портить себе вопросами впечатление от достойного партнера для спаррингов. Пока он не знал подробностей, страстный фанатизм, которым горели глаза Анжольраса, мог казаться ему очаровательным, а не до смешного глупым. Он мог купаться в свете этих глаз, распрямлять спину совсем чуть-чуть сильнее в его присутствии…
Господи, как он сразу не понял, что с ним происходит, нужно было бежать подальше, пока еще можно было.
Они соблюдали уважительную дистанцию до того дня, когда Грантер спросил Анжольраса, владеет ли тот саватом. Оказалось, что Анжольрас вырос на савате и владел им великолепно. Когда он сбил Грантера с ног в третий раз, некоторые физиологические аспекты восхищения Грантера уже начинали давать о себе знать, к большому его стыду – он, конечно, был существом низшим, но никогда раньше не опускался до такого извращения как тяга к собственному полу. В четвертый раз он сумел увлечь Анжольраса на пол за собой, так что на спину он повалился вместе с этим живым воплощением Святого Михиала. Воплощение тяжело дышало.
Если Грантеру было стыдно, то у Анжольраса просто обязан был случиться гневный припадок пуританского сорта, если он заметит очевидное. Именно эта мысль вкупе с природным инстинктом Грантера опошлять и провоцировать заставила его с намеком двинуть бедрами и посмотреть на Анжольраса с неприкрытым вожделением. Он просто хотел увидеть его реакцию, ничего больше. Но Анжольрас и на полу оставался достойным партнером для спарринга, и он удостоил Грантера приподнятой бровью и сдержанной улыбкой, словно хотел сказать «Да, я тоже заметил. Ну и что.» Именно тогда Грантер заметил, что он был не одинок в своем возбуждении.
К черту, значит. Все бывает в первый раз. Почему бы не припасть к грехам древних вместе с мальчиком, который уже и так выглядит как классическая скульптура? Грантер отбросил всякую осторожность и, притянув Анжольраса к себе, поцеловал его в губы жарко и открыто.
Когда Анжольрас вырвался из его рук и поднялся на ноги, собственные удивление и разочарование поразили Грантера.
- Да ладно тебе, - усмехнулся он, скрывая неприятно саднившее в груди чувство. – Не стесняйся, уже очевидно, что мы оба этого хотим. Давай попробуем, будет весело.
Анжольрас глубоко вдохнул и приосанился. Для человека, одетого в рубашку с короткими рукавами, у него прекрасно получилось изобразить всем своим видом любовника, который попался на горячем и теперь застегнулся до последней пуговицы и смахнул последнюю пылинку с воображаемого лацкана.
- Уверен, что это было бы весело, но это не то желание, которое я хотел бы воплотить в жизнь.
Тон его был скорее извиняющимся, чем гневным. Извинение это, впрочем, было явно сделано ради приличия, и под ним чувствовалось, что Анжольрас вдруг превратился в гранит.
Грантер вздохнул. Это превращение его почти удивило.
- И педераст, и пуританин. Нет-нет, ничего не говори, я сам угадаю – ты решил обратиться в монахи.
Пока он говорил, Анжольрас успел развернуться, чтобы собрать свои вещи и уйти, но загадочно улыбнулся Грантеру.
- Заходи завтра в кафе Мюзен, - сказал он. – Увидишь, в какие монахи я решил обратиться.