04.03.2017 в 02:46
Do you hear the people sing
Lost in the valley of the net?
It is the music of a people
Who just want to pay the debt...
Когда-то, помнится, подобное здесь было, но так и не. Пусть будет сейчас.
Убить дракона?Потом говорили, что дракон выполз из Сены.
Что недра клоаки сами породили его, напитав свои порочные пустоты овеществленными свидетельствами самых страшных гнусностей из тех, на которые толкают людей невежество и ненависть. Одно встретилось с другим, пустота приняла семя злодейства – и обратилась в утробу.
Говорили, что крохотный, чешуйчатый, едва живой и почти холодный комочек долго колыхался во мраке, прежде чем впервые вдохнул гнилостный воздух подземья – и почуял, что это хорошо.
Хорошо – для него.
…Говорили даже, что он был всегда.
Возводились башни Собора Парижской Богоматери, рушилась Бастилия, гремело Ватерлоо, поднимались и падали баррикады, катились головы из-под ножа гильотины – а маленькая черная тварь дышала, росла, пила отравленный кровью и зловонием воздух, пухла, жирела – и жила.
Говорили потом, что когда клоака стала тесна для этого непомерно разросшегося тела – дракон покинул ее, как плод покидает взрастившее его чрево, как рак-отшельник покидает ставшую маленькой ракушку.
Говорили, что дракон, поблуждав вслепую по катакомбам, где на каждый человеческий шаг приходится по сотне опасностей и тысяче смертей, в конце концов пробрался через сточную трубу в речные воды. Здесь, впервые испив чистой воды и лишь чудом не отравившись насмерть с непривычки, дракон побрел по дну в сторону Пон-Морлан. Ощутив чешуей – ибо глаза его все еще видели плохо – что протока стала шире, он продолжал упорно ползти вперед.
Те, кто это все говорили – затруднялись объяснить, что же именно заставляло слепое, злобное подземное чудовище столь упорно продвигаться куда-то. Вероятно, влек его какой-то неясный простому смертному зов – а может, в движении ему виделась сама жизнь.
Как бы то ни было, но те, кто утверждали, что знают все об этом драконе – впоследствии и были изумлены больше всего.
Истина же состояла в том, что миновав Порт де Л’Арсеналь, дракон выполз на сушу.
И предпочел обосноваться на Площади Бастилии – среди начатых и брошенных построек, среди обломков забора и груд щебня, под брюхом гипсового слона, того самого, что некогда служил убежищем юным гаменам.
Столь дерзкая конфискация достойного жилища вызвала закономерный гнев прежнего владельца. «Как! – возмущался маленький Гаврош. - Нас грабят булочники, недовешивая и недокладывая, нас грабит погода, жалея нам капельку солнца. Теперь же нас грабят чешуйчатые твари из преисподней, решившие, что им все можно – поскольку они, видите ли, явились из преисподней! Каково?»
Гаврошу, впрочем, недолго пришлось скитаться по улицам – вскоре он нашел приют в сарае у почтенного месье Мабефа. Для этого гамену пришлось потрудиться – расковырять сарайную дверь у косяка и оттащить в угол садовые инструменты.
Подобное деяние, конечно, не могло остаться безнаказанным. Гаврошу, застигнутому Мабефом на месте преступления, пришлось поплатиться – отныне ему полагалось ночевать в комнате, а спать – в постели, не имея для компании даже крыс. Впрочем, с жестоким режимом помогали мириться книги, в изобилии обитавшие на полках…
Ах если бы этой сменой адреса и ограничились бесчинства дракона! Тогда, друзья мои, не о чем было бы и рассказывать, не о чем печалиться и задумываться. А поскольку история наша правдива – то не станем утаивать ничего из нее. Дракон, как и полагалось дракону, выдыхал зловонный дым и огонь, отравляя сам воздух на несколько миль вокруг – то было наследие матери-клоаки. Случалось, у надышавшихся тем воздухом вскрывались на теле подолгу не заживающие язвы. Дракон выползал по ночам из своего убежища – и люди любой ценой стремились не оставаться на улицах после заката. Ночные грабители и душегубы не вызывали такого ужаса – в конце концов, грабители алчут денег и ценностей, а драконы – живой крови. Наконец, дракон оглашал Париж страшным ревом – от которого кровь стыла в жилах, а сердце начинало биться, как пойманная в ладони птичка…
Продолжение - следует?
URL комментария
Пишет Гость:
04.03.2017 в 19:56
Анон-дракон принес продолжение.
На сцене появляются Друзья Азбуки Дракона неоднократно пытались истребить, в том числе силами муниципальной и национальной гвардии, однако пули не причиняли видимого вреда его крепкой чешуе. Подкатывали пушки – но дракон так мельтешил и бил крыльями, что толком навести их не удавалось, а если и доводилось – то ядра не долетали, попусту разворотив мостовую.
Подойти ближе не решались.
Гвардия спасовала.
Она бы имела представление о том, как действовать, если бы какие-то юнцам взбрело в голову выстроить баррикады и начать уличные беспорядки. В таких случаях имеется регламент, инструкция, суды, наконец. Но дракон в этом отношении был слишком большим новшеством, да к тому же куда более опасным.
Тем не менее, дабы убедить население в том, что оно не заброшено, раз в несколько дней на площади выстраивались два или три полка. Оцепив монумент, они обстреливали дракона из ружей с безопасного расстояния.
Дракон прятался под брюхо слона.
Солдаты с чувством выполненного долга уходили.
Прошло уже несколько недель подобной ожесточенной борьбы, когда в одну светлую голову пришла идея об отраве.
Со всего Парижа принесли ядов. Отраву для крыс, мышей, тараканов, садовых вредителей, все аптекарские запасы, все вещества для выделки кож, для окраски тканей – все, что только можно было найти. Их смешивали в неограниченных количествах, вымачивали в них куски мяса и начиняли овечьи туши. С десяток самых отчаянных добровольцев пробрались перебросить отравленную приманку через забор.
Дракон жрал это мясо четыре дня.
Одни ожидали, что он сдохнет на месте. Другие, не столь оптимистично настроенные – что он помучается хотя бы несколько суток.
Но вскормленная клоакой тварь посрамила и тех, и других – отрава не причинила ей вреда. Скажем даже больше – как не может умереть то, что уже мертво, так и то, что ядовито само по себе – может лишь стать опасней, но не пострадать от иного яда.
И, быть может, счастьем было то, что не нашлось смельчака, безумного настолько, чтобы он мог приблизиться к дракону на расстояние прикосновения. Ибо смесь всех мыслимых и немыслимых отрав, выступая на драконьей чешуе, превратилась в дополнительное смертоносное свойство.
Отчаявшись ждать успешного завершения операции, отравители перестали бывать на площади, и она вконец обезлюдела.
Лишь изредка в примыкающих переулках возникали несколько силуэтов. Крадучись, они приближались на максимально допустимое расстояние, негромко переговаривались. Одни из них предусмотрительно оставались позади, других же лишь руки их не столь безрассудных товарищей удерживали от того, чтобы не подкрасться еще ближе.
То были небезызвестные Друзья Азбуки.
О драконе они были извещены первыми, от того же Гавроша. И первыми же отправились изумиться тому, на какие занятные трюки способна иногда мать-природа. «Но трюки опасные, угрожающие гражданам», - не преминул добавить Анжольрас.
Для него огнедышащая, ядовитая, способная растерзать человека тварь значила не более чем Везувий для правителя Помпей. Комбефера вела любознательность естествоиспытателя, Курфейрака – страсть к неведомому, Баореля – страсть к компании, Жана Прувера – возможность воочию увидеть порождение легенды, пусть и мрачной, Фейи – желание удостовериться в том, что люди не врут, Жоли – нежелание оставаться в одиночестве, а Легля – Жоли.
Что касается Грантера, то он был уверен, что дракон попросту кому-то привиделся, и приступил к разгромному разоблачению-монологу, снабженному многократными примерами из литературы и истории. Не сумев остановиться к тому моменту, как Друзья Азбуки собрались на площадь, и не желая прерывать столь блистательной речи, он двинулся следом – и его разглагольствованиям невольно внимал один лишь Мариус, притянутый за воротник сильной рукой.
Убедившись в существовании дракона, они продолжили приходить на площадь снова и снова.
Убедившись в бесцельности официальной – силами гвардии – и неофициальной – при помощи отравы – борьбы с драконом, они закономерно пришли к выводу, что что-то в этом направлении следует предпринять и им.
Тот день, который можно считать настоящим началом нашей истории, ничем бы не отличался от иных дней, посвящаемых десятерыми молодыми людьми созерцанием подземной твари, если бы не одно неожиданное обстоятельство.
Обстоятельство это приняло на сей раз облик человеческой фигуры, вроде бы бесцельно и несколько небрежно шагающей почти по самой середине площади…
URL комментария
Пишет Гость:
06.03.2017 в 00:53
Анон-дракон и часть третья.
Мабеф начинает рассказ- Каков безумец! – воскликнул Жоли. – Не видит он, что ли, куда идет?
- Да он и не смотрит. У него книга в руках.
- Да я же знаю его! – Мариус, приподнявшись на цыпочки, вынужден был ухватиться за стену, чтобы не упасть. – Это месье Мабеф, что живет в Аустерлице, а до того – жил на бульваре Монпарнас.
- Верно, он! – в волнении отозвался Курфейрак. – Смерти он, что ли, ищет? Месье Мабеф! – крикнул он в полную силу легких. – Эй, месье Мабеф! – и замахал руками, дабы наверное привлечь внимание. – Идите-ка лучше к нам!
Мариус уже готов был рвануться на площадь, чтобы, если понадобится, силой приволочь старика в переулок, но тот, по счастью, оторвался от чтения весьма увлекшей его книги. Навряд ли он смог узнать издали кого-то из своих юных знакомых, но, во всяком случае, не нашел причины не ответить на такое страстное внимание. Заложив книгу сухим листком, он улыбнулся и небыстрой походкой направился к студентам.
Те напряженно глядели за его спину, где под брюхом гипсового чудища возилось чудище живое, чешуйчатое.
- Ах, это вы, месье Мариус! – беззаботно приветствовал своего друга Мабеф. С улыбкой он поклонился остальным. – Я и не заметил. Знаете ли, «Искусство навигации» - преинтереснейшее чтение, не могу оторваться второй день. А вы, я вижу, обзавелись друзьями? Это хорошо для ваших лет.
- Что же это вы вздумали гулять на этой площади? – нервно выкрикнул Мариус. Его грубость была вызвана страхом за старика, но тот не возмутился, а удивился:
- А почему бы мне не гулять на этой площади?
- Да ведь на площади дракон! – вмешался на правах известного лица неугомонный Курфейрак. – Разве Гаврош вам не говорил?
Брови папаши Мабефа дрогнули, а затем его лицо прояснилось, будто бы что-то освежило его память.
- Дракон? Да, и верно, действительно дракон…
- Счастье, что он вас не успел заметить, месье - строго сказал Анжольрас. – Для всех нас будет лучше, если мы сейчас же уйдем. Самый воздух этого места становится опасен, когда эта тварь начинает дышать огнем.
Студенты признали его правоту и направились прочь, уведя с собой месье Мабефа. Тот, возможно, так и не понял, какой опасности подвергался. Казалось, он тщился что-то вспомнить, и лишь когда студенты были уже на полпути к кафе «Мюзен», он воскликнул будто бы в пустоту:
- А ведь я слышал, будто такое создание уже являлось на свет!
- Как?! – Анжольрас остановился так резко, что идущие вслед за ним Грантер и Комбефер чуть было не врезались ему в плечо. – Здесь, во Франции?
- И даже совсем недалеко. Городок Монфермейль, не знаете ли? Так вот, друзья мои, кто-то однажды мне говорил, что точно такой же дракон поселился в Монфермейле.
- А как давно это было? – спросил Комбефер.
- Как давно?.. Право, я не помню уже, месье. Говорили-то мне это вот нынешней же весной, это я знаю наверное, потому что как раз тогда пересаживал рододендроны. А в какие года бесчинствовал монфермейльский дракон… Может быть, год назад, может, пять, а может, и все десять. Память моя, увы, уже не та, что была раньше.
- Тогда поделитесь же с нами тем, что она сохранила, месье! – почти просительно вымолвил Анжольрас. – Быть может, это окажет нам огромную услугу в деле избавления города от этой кровожадной твари.
Папаша Мабеф охотно выразил согласие. Мы, в свою очередь, просим прощения у читателя за нарушение классического закона единства места и действия – ибо за своим животрепещущим разговором компания из десяти молодых людей и одного старика довольно скоро добралась до кафе «Мюзен», где привычно расположилась в дальней комнате.
- Кровожадная тварь, говорите вы, – задумчиво молвил Мабеф, держа в руках стакан вина. – Да, то была действительно кровожадная тварь. Весь в черной ядовитой чешуе, говорили мне, выдыхал огонь и ядовитый дым. Когти, как копья, и зубы – как кинжалы... Страшные дела он творил. Поджигал дома, поля и сады, нападал на людей. Тот собеседник мой с дрожью в голосе рассказывал, как это адское чудище насмерть растерзало прекрасную белокурую женщину, совсем еще юную. У нее, как он слышал, была маленькая дочка! Богу одному ведомо, что с ней сталось…
Анжольрас слушал мрачную историю монфермейльского дракона, и глаза его все больше темнели от гнева. Дослушав до осиротевшей девочки, он сжал кулак.
- Месье Мабеф, - ровным, почти тихим голосом сказал он. – Прошу вас, ответьте нам. Как убили того дракона?..
URL комментария
Пишет Гость:
08.03.2017 в 15:59
Анон-дракон. Часть четвертая. Ватерлоо)
Тени прошлого. Действие первое. Одиннадцать лет назад в окрестностях Монфермейля, по полю со стороны дороги на Шель, глубокой ночью брел человек.
Он никоим образом не планировал задерживаться вне дома до полуночи, но волею судьбы цель его еще не была достигнута – и вот он брел в лунном свете, опираясь на толстую узловатую палку, проклинал все на свете, вытряхивал промокшие, дырявые башмаки и снова брел.
Он искренне – насколько вообще был он способен делать что-то искренне – надеялся, что затея его увенчается успехом. Так было бы лучше и для него, и для тех заезжих ребят, с которыми он некогда вел дела, и которые подбили его попытать счастья в этом местечке.
А уж пытать счастье он умел и любил. А то оно, господа, порою бывает слишком несговорчивое и хоть ты тресни не желает даваться в руки честному человеку, что заслуживает его уж куда более всяких прочих.
Таковому занятию этот человек и предавался большую часть своей жизни.
Сейчас, пробродив в бесплодных поисках около семи часов в мокрых башмаках, он было готов был уже сдаться – как вдруг замер, будто гончая на зверином следу.
Его внимание привлек короткий и плавный звук с самого края поля, у кромки начинающегося леса, из-под вылезших из земли сосновых корней.
Человек жадно втянул носом воздух.
Звук повторился.
Человек поморщился. Звук что-то напомнил ему, и никак нельзя было ухватить в памяти, что именно.
Лишь после третьего раза он сообразил. Точно так же вякал его новорожденный ублюдок, которого с какого-то дьявола вздумала принести его толстуха-жена, как будто мало было первых двух голодных ртов!
Ну да ничего. Если ребятишки не врали, с нынешней ночи все пойдет по-иному.
Он поудобнее перехватил палку и лисьими шажками засеменил к источнику звуков. Проныра-лавочник уже дважды отказывался отпускать в долг, да и закладные векселя не давали о себе забыть, так что, Боже правый, лучше бы ты сделал так, чтобы это…
Он занес палку и осекся на полудвижении.
Между корней в песчаной ямке перед ним извивалась тварь, размером не превышающая самого крупного пса.
У твари были короткие мягкие когти, тоненькие, будто у нетопыря, крылышки, беззубая вякающая пасть и коричневая чешуя по всему телу.
Маленькие глаза ее были затянуты молочной пленкой – тварь была еще слепа.
Человек опешил лишь на мгновение. Задержка его была вызвана не позывами к раскаянию – но неожиданной радостью от того, что сложная на первый взгляд задача оказалась проста.
Тварь вякнула. Из пасти вылетело пахнущее серой облачко дыма.
Палка повторно взвилась в воздух и опустилась с влажным хрустом.
Тварь крикнула и умолкла.
Человек брезгливо, концом палки, вытолкал ее из ямы. Завершив расправу, он упал на колени, прямо в пропитанный кровью и слизью песок, и начал в нем лихорадочно рыться.
- Ну где же! – вскоре начал он бормотать сквозь зубы. – Где же? Векселя ведь ждать не будут, и сволочь-лавочник, и все эти кровопийцы… Ах дьявольщина, да лучше бы я продолжил обирать покойничков у Ватерлоо, хоть бы одна золотая монетка! Хоть бы один блестящий камушек! То-то припомню я это моим ребятам, славно повеселились! Сами, дескать, идти боятся! Ну, да они у меня напьются, нахлебаются сполна, да не того, чего желали бы!
Сквернословя таким образом, человек поднялся наконец на ноги и вытер руки о блузу. Прошептав напоследок: «Хоть возиться долго не пришлось с этим!» – он пнул неподвижное чешуйчатое существо и пошел прочь.
Шел он, не оборачиваясь. Отчего-то ему становилось неуютно. В горле у него свербило, под кожей зудело, как будто по ней ползали маленькие насекомые.
Маленькое чешуйчатое существо за его спиной доживало последние мгновения.
Всеми силами своей угасающей души оно желало человеку в полной мере испытать все то, на что человек обрек его.
Существу не суждено было знать, что его пожелание только что начало сбываться.
URL комментария
Пишет Гость:
09.03.2017 в 02:13
Анон-Дракон. Часть пятая. Немного драконологии и много сумбурных диалогов.
Мабеф завершает рассказ.- …Да, ответьте, как же его убили? – нетерпеливо воскликнул Курфейрак.
- Убили? – месье Мабеф каким-то неловким, даже беспомощным взглядом обвел взволнованных студентов. – Да разве сказал я вам, что его убили?..
- Но как же тогда?.. – Анжольрас нахмурился и тотчас же извинился за несдержанность опущенным взглядом.
Мабеф продолжил:
- Его пытались убить, друзья мои. И не один раз, как говорил мне мой собеседник. Но это дело сложное, он говорил… Драконья чешуя невероятно прочна, да и вы сами могли убедиться, все старания национальной гвардии ни к чему не привели. Лишь в одном месте, под горлом, где смыкаются две пластины, кожа достаточно тонка, чтобы можно было ударить ножом или саблей.
- Ударить ножом по горлу огнедышащую тварь ростом чуть поменьше слона? Да ведь это же верная смерть! – не сдержался Жоли.
- Потому драконы и живут почти бесконечно, - продолжил Мабеф. – Но и это не самая большая опасность. Даже если и найдется такой храбрец, что не испугается когтей, клыков, крыльев, огня, дыма, ядовитой чешуи, невредимым доберется до драконьего горла на расстояние удара ножом, нанесет этот удар и чудом останется жив – его судьба весьма прискорбна.
- Почему? – спросил Комбефер.
- Потому что тот, кто отнимет жизнь у этого существа, будет с первого же мгновения навеки проклят, - просто ответил папаша Мабеф. – Сама сущность его настолько противна человеческой природе, что испокон веков заведено так: убивший дракона принимает на себя его проклятие. И сам становится драконом.
- Становится? – голос Анжольраса впервые за вечер, кажется, дрогнул. – В каком смысле, месье?
- В самом прямом, месье. Тело его изменяется, покрывается чешуей, гортань становится пригодной к выдыханию пламени, все остальные органы также перестраиваются. Человек перестает быть человеком и становится драконом. Полностью подобным тому, что вы имели удовольствие наблюдать на площади Бастилии.
- Это ужасно, – как бы самому себе проговорил Анжольрас.
- Увы, месье. Некоторые демонологии даже пришли к мнению, что эти создания именно потому настолько живучи, что уничтожение их – всегда личная жертва.
- И не нашлось никого, кто бы принес эту жертву в Монфермейле? – голос Анжольраса по-прежнему звучал тихо. Что-то будто бы надломило его.
- Право, я не знаю, месье, – виновато ответил Мабеф. – Тот, от кого я слышал эту историю, не был свидетелем всех тех печальных событий. Он лишь пересказывал мне то, что, по его словам, он сам слышал о них. Монфермейльского дракона боялись невероятно – и все же, говорят, нашелся храбрец, что отважился бросить ему вызов.
- Кто это был? – вскричал Мариус. – Как он справился?
- Никому неизвестно, месье. Все это уже дошло до моего собеседника в виде слухов, причем весьма и весьма туманных… Одни говорили, это был мужчина в возрасте, с сединой в волосах. Другие – что юноша, совсем молоденький. Можно ли полагаться на столь разрозненные сведения? Никто, во всяком случае, не говорил, чтобы этот храбрец вернулся обратно – а значит…
- А значит, он мог погибнуть, - негромко завершил за него фразу Анжольрас. – Или же, он мог победить. И кончить тем, чтобы самому сжигать дома и убивать людей.
- Все так, месье. Все так…
- Так значит, весьма вероятно, что наш дракон…
- Тот самый, что разорял Монфермейль. Или его убийца.
- Или убийца его убийцы.
- Или совсем другой дракон...
- Орел, братец мой, ты говоришь так, будто Франция завалена драконами по самое горлышко! Разве их у нас настолько много водится, чтобы один появился в Париже, а другой – в Монфермейле? Может быть, завтра следует ожидать какого-нибудь третьего в, скажем, Монрейле-Приморском? Или в Аррасе?
- К чему такое ограничение драконов государственными рамками, друзья мои? Фейи, ведь ты же дитя объединенного мира, побудь ради разнообразия на моей стороне! Пусть следующий дракон выйдет на побережье Британии, аки зверь семиглавый и десятирогий, и будет нести на спине блудницу вавилонскую…
- Умолкни, Грантер. Друзья мои, так что же вы скажете?
- Скажем, что откуда нам знать, дракон ли тот, кто поселился у нас на площади Бастилии, или же несчастный, запертый в драконьем теле. Вы слышали что-нибудь о том, чтобы такие бедолаги были расколдованы, папаша Мабеф?
- Увы, ничего подобного, месье. Говорят, что проклятие дракона настигает раз и навсегда… А полное знание, пожалуй, может дать разве что сам удачливый убийца дракона.
- А его, понятное дело, уже не спросишь. Эх, жаль!..
- Да какое имеет значение, можно ли или нет? Дракон есть дракон!
- Такое, Баорель, что вполне могло бы оказаться, что в темнице драконьего тела заперт человеческий разум. И вернуть его в человеческое тело – подвиг значительно более важный, нежели просто уничтожить живое, мыслящее, несчастное существо.
- Да, ты прав. Черт побери, ты почти пристыдил меня!
- Так что же, все-таки, будем делать? Скажи, Анжольрас!
- Скажу. Мы будем продолжать наблюдать за ним, как и до этого. Попробуем узнать, нет ли в этом чудовище хотя бы крупицы человеческого разума. И если есть… мы попытаемся найти для него способ избавления от его тяжкой доли.
- Даже если это невозможно?
- Мы попытаемся.
- А если этой крупицы не найдется – что тогда?..
- Ты и без ответа понял меня.
- Пожалуй, что так.
URL комментария
Пишет Гость:
11.03.2017 в 02:06
Анон-дракон. Часть шестая. Еще больше аушности. Честное слово, это последний НАСТОЛЬКО ватерлооподобный флешбек!..
Тени прошлого. Действие второе.Десять лет назад дракон впервые за весьма долгое время узнал, что такое боль.
Что такое очень, очень много боли. Что такое – когда твою драгоценную шкуру, каждая из мельчайших чешуек которой тебе дорога, как любая другая – вдруг портят, режут, перекручивают! Когда твои прекрасные, холеные, отточенные когти – разбивают камнями!
Что такое – когда ты привык, что ты огромен, страшен, беспредельно могуч – и вдруг какое-то жалкое человеческое создание осмеливается бросить тебе вызов, осмеливается причинить – тебе! – боль…
Невольно задумаешься – а так ли жалко, так ли просто это человеческое создание?
Дракон с тех пор тысячу раз проклял миг, когда ему померещилось золотое покрывало на голове одинокой путешественницы…
Он даже не понял, откуда появился Тот Седой Человек. Быть может, свалился с неба – почему бы, в конце концов, и нет? Почему бы ему не выскочить из-под земли, не сойти с места ожившим деревом, не соткаться из самого воздуха? Это все – не главное.
Главное – то, что он появился.
Дракон в ту минуту только что имел неудовольствие убедиться, что жалкие усилия его пропали даром – путешественница не имела при себе ни золота, ни даже серебра – а то, что она так тщательно оберегала от дракона, пусть даже ценой собственной жизни, было всего лишь человеческим детенышем.
Дракон, впрочем, не успел рассмотреть хорошенько.
Тот седой, сам рыча не хуже дикого зверя, ринулся на него…
Безумец! Безумец!..
Остальное дракон не помнил. Или, что более вероятно, помнить не желал. Воспоминания эти вызывали странные чувства, доставлявшие неудобства драконьей душе.
С той-то самой поры дракон и решил, что ему следует стать осторожнее – ради его же собственного существования. Весь предыдущий год он, как умел, наслаждался своей силой, своей властью, способностью утолить любую свою жажду. А жаждал он только одного – владеть. Обладать, накапливать, забирать себе – все то, чего он только мог коснуться, мог видеть, о существовании чего мог знать или даже только догадываться! Эта единственная страсть, единственная жажда жгла его изнутри – и продолжала жечь даже после того, как Тот седой принудил его оставить Монфермейль и спрятаться подальше в лесу…
Прежде вольный хозяин сам себе – отныне дракон должен был скрываться в тихом логове и совершать лишь редкие охотничьи вылазки, когда алчность его становилась уже совершенно нестерпимой. Он выбирался, пожинал свою скудную добычу – много ли золота возьмешь с одиноких путников, редких торговцев? – и исчезал прежде, чем успел бы найтись еще один подобный Тому безумец. Да, впроголодь, да, еле-еле – но зато в безопасности. Зато можно укрепить покореженную чешую, зарубцевать полученные в тяжелой схватке раны, вырастить новые когти и зубы взамен обломанных…
Нет, дракон отнюдь не забыл седого мучителя.
Он отомстит ему, непременно отомстит – но когда придет время.
Пусть залатается шкура. Пусть накопятся силы… Пусть еще немного лет он, дракон, поживет спокойно, питаясь крохами, добытыми у таких жалких, но зато безобидных созданий.
А Тому седому он отомстит.
Когда-нибудь.
URL комментария
Продолжение в комментариях.