Пишет Гость:
Пишет Гость:
Пишет Гость:
Пишет Гость:
Пишет Гость:
Пишет Гость:
Пишет Гость:
Пишет Гость:
вброшу-ка я
вальвер модерн ау, часть восьмая, филлер про баореля, е/р и гвардейцаДо начала смены оставалось полчаса, и перед Баорелем стоял нелегкий выбор: пофлиртовать с девочками на кухне или проверить, не зашел ли в кафе кто знакомый.
Он достал телефон и включил фронтальную камеру. Свежий синяк, несмотря на все его старания с тональным кремом и плохое освещение, темнел на щеке. Нет, сегодня лучше не попадаться на глаза начальству как можно дольше.
Оставив сумку в подсобке, Баорель вышел в зал через стойку гардероба, пустующую летом, взбежал по маленькой лестнице, заглянул в один зал, потом в другой. Удача улыбнулась ему на верхнем этаже, в баре. Ну конечно.
- Не сутулься, жизнь прекрасна, - похлопал он Грантера по спине вместо приветствия. Грантер вздрогнул и посмотрел на него глазами человека, которому жизнь надоела еще десять лет назад, но расставаться с ней было слишком лениво.
- Спасибо, мама... Эй! - когда Баорель попытался сесть рядом с ним на высокий стул, Грантер скривился и помахал на Баореля рукой. - Не сюда.
После некоторых колебаний Баорель обошел его и сел с другой стороны.
- Я сижу слева, потому что в этом есть какой-то глубинный смысл?
- Потому что так я не вижу его мерзкую физономию, - проворчал Грантер.
Баорель осторожно выглянул из-за него и увидел за дальним столиком Анжольраса.
- Серьезно? Ты выздоровел?
- Выздоро... что, блин? Ты придурок, я не про Анжольраса. Только не пялься.
Баорель поерзал на стуле, подыскивая ракурс поудачнее.
- Он там... с каким-то усатым мужиком? - видно было не очень хорошо, мешали декоративные перегородки и шевелюра Грантера. Но Анжольрас действительно беседовал с мужчиной, и вид у него при этом был доброжелательный.
- Это, - выразительно сказал Грантер, - не просто мужик. Это парень, который съездил ему по роже, когда мы подрались с тем мудаком на последнем протесте. Полицейский под прикрытием. Не узнаешь его?
Баорель почесал затылок.
- Не помню усов.
- Они были.
- Как скажешь. Почему Анжольрас с ним разговаривает?
- Мы шли вдвоем в университет, ему надо было в студцентр, а я обещал Гро, что забегу рассказать об идее для курсового проекта... честное слово, почему все преподы как преподы, а этот мне выедает мозг уже второй год?
- Он злопамятный кусок осьминога и не может забыть тебе те яблоки. Мы уже об этом говорили. Не пытайся меня отвлечь от того факта, что ты как образцовый безнадежный случай готов идти к Гро на головомойку, только чтобы немного пройтись с Анжольрасом наедине. Это так жалко... и так мило... эй! - Грантер стукнул его кулаком в плечо, и Баорель чуть не потерял равновесие. - Твоя агрессия совершенно нездорова, ты об этом знаешь?
- А сам-то, - проворчал Грантер. - Ты бы поучился у Эпонины синяки замазывать. У нее большой опыт. Жизнь такая срань...
Зная, что это приведет к витиеватым рассуждениям о том, как именно жизнь является сранью, Баорель поспешил увести его в нужное русло.
- Так вы этого усатого по дороге встретили?
Грантер тоскливо покосился на Анжольраса, который теперь выглядел еще более заинтересованно.
- Да. Перехватил нас у входа в кампус и сразу начал извиняться. Сказал, что нужно поговорить, они решили зайти сюда, ну я и увязался, типа с тобой хотел увидеться.
- Ты жалкая, ничтожная личность.
Грантер сделал рукой движение, приподнимая воображаемый стакан, и ухмыльнулся, словно Баорель только что произнес хороший тост. Баорель покачал головой.
- И о чем они говорят?
- Не знаю. Они там, я здесь.
Баорель снова осторожно посмотрел на усатого.
- Он тебе никого не напоминает? - спросил он.
- Кто, этот коп? Усы у него отвратительные, он их что, гелем мажет? Блестят мерзко. Он похож на этого, как его, Вронского из недавнего кино по Карениной. Косплеер, что ли?
- Тогда уже исторический реконструктор, - подсказал Баорель. - Скорее, просто под гвардейца какого-нибудь косит. Или мушкетера. Думает, что выглядит модно.
- У него просто дерьмовый вкус. Или он вампир и не отражается в зеркале. Как можно выходить из дома с такой рожей?
Баорель посмотрел на него выразительно.
- Мой друг, ты ведешь себя как ревнивая американская чирлидерша.
- Я хотя бы не подлизываюсь, в отличие от этого... гвардейца. Стоило мне один раз посметь понадеяться на пять минут наедине, как этот...
Баорель кашлянул и перебил его, потому что Анжольрас встал из-за стола и легкой походкой направился к ним.
- Баорель. - Анжольрас пожал ему руку. - Рад встрече. Ты сегодня вечером будешь?
- Не могу. Смена допоздна.
Гвардеец остался сидеть за столиком и что-то строчил в телефоне. Баорель кивнул в его сторону.
- Что-то интересное? Грантер сказал, этот парень - полицейский.
Приосанившийся и притихший Грантер сделал страшные глаза. Баорель невинно улыбнулся. Анжольрас ничего не заметил и был доброжелательно серьезен как обычно.
- Он хотел извиниться. Получил на работе выговор за то, что не попытался разнять потасовку сразу. Я его не виню, он был один, все произошло очень быстро. Но знакомство полезное, всегда интересно знать, что думает человек из другого круга. - Он посмотрел на часы и повернулся к Грантеру. - Ты все еще собираешься к профессору?
- Да, можно зайти, - ответил Грантер таким голосом, что Баорель бы никогда не заподозрил в нем человека, заинтересованного в компании Анжольраса.
Вдвоем они ушли к лестнице, но Баорелю было еще долго слышно, как они переговариваются.
- Нужно поторапливаться.
- Как будто это я решил зайти попить кофе по дороге.
- Ты же хотел увидеть Баореля?
- Это вышло случайно.
- Ты мог меня не ждать.
Когда их голоса стихли, Баорель еще раз посмотрел на гвардейца, наконец-то припоминая, на кого тот был похож. Однажды ему довелось драться с уродливым низколобым типом по кличке Живоглот - серьезным преступником, вне всякого сомнения. От выражения его лица у Баореля мурашки шли по коже, но ему не пришлось долго махать кулаками, потому что Живоглота отозвали приятели, такие же подозрительные типы, как он сам, и Баорель отделался парой ушибов. Среди дружков Живоглота был тип еще более напомаженного вида, чем гвардеец. Черноволосый и очень опасный, даже зловещий на вид, несмотря на тонкую фигуру, узкие плечи, слишком обтягивающую одежду и тщательно уложенные волосы выше плеч.
Баорель встряхнулся, мельком подумал, что слишком много времени проводит с Грантером, и поспешил в подсобку, чтобы успеть еще раз попробовать заштукатурить чертов синяк.
URL комментария
08.10.2013 в 22:48
так, аноны
раз уж зашла речь про вальвер
позвольте вбросить вам первый кусок фика, который раньше должен был написаться на ФБ, потом не должен был, потом я на него забил, потом он сам собой допридумался и пришлось дописывать.
модерн ау, флафф, недоюмор, СЮЖЕТ, когда-нибудь вальвер и совсем отдаленно е/р. олсо Мариус, еще куча народа и размышления о модерн аушной матчасти, ввернутые между делом.
первый кусокГолос в динамике телефона был взволнован и тараторил очень настойчиво. Мсье Мадлен разобрал слова не сразу, а когда разобрал, то с трудом поверил собственным ушам.
- Козетта, милая, я правильно тебя понял?
- Папа, не тяни, тебе оттуда недалеко, просто забери его тихонько, чтобы журналисты не успели заметить. Иначе его дедушка подумает что-нибудь не то и заработает сердечный приступ.
Ради дочери мсье Мадлен был готов на все. Ради ее бойфренда – немного на меньшее, но она не отступала.
- Папа! Время идет, народу все больше, пресса вот-вот появится, Грантер ржет как ненормальный, Анжольрас сердится, что демонстрацию могут поднять на смех! Это совсем не то, что ему хочется видеть о ней в медиа! А Мариусу больно!
Ему действительно было недалеко. Он выглянул в окно, приподняв жалюзи – на улице оказалось относительно безлюдно. План действий начал вырисовываться сам собой.
- Жди нас через час.
На всякий случай Мадлен накинул старую кожаную куртку, которая висела в шкафу его офиса уже несколько лет. Сегодня он был не в костюме – тоже удача, человек в черном слишком выделялся бы среди пестро разодетой молодежи. У зеркала возле двери он притормозил, критически посмотрел на свое отражение и расстегнул верхнюю пуговицу тенниски. А потом со вздохом еще три.
Баррикаду из радужных флагов найти было легко, а вот найти ее мозговой центр и приблизиться к нему – немного сложнее, но Козетта обзвонила всех своих знакомых, которые должны были присутствовать на протесте, и попросила его встретить. Мадлен не успел увидеть ни одного знакомого лица, когда встречу выскочил Жоли, которого Мадлен иногда видел у себя дома во время посиделок Козетты с приятелями, и увел его в один из прилегающих переулков. По дороге он успел рассказать, что у пациента, вероятно, ушиб, а связка потянута и может быть даже порвана, но, учитывая все обстоятельства, он ни в чем не уверен, потому что не трогать же такого пациента, в самом деле?
Мариус с очень несчастным видом сидел на стуле, заботливо застеленном радужными листовками. Мадлен не смог сдержать улыбку, что вызвало у Грантера приступ смеха – точно не первый. Анжольрас коршуном смотрел то на одного, то на другого, то на листовки, чья незавидная судьба, по-видимому, возмущала его до глубины души. Жоли остановился на почтительном расстоянии и смешно морщил нос.
Козетте явно рассказали не все. По ее словам, Мариус отошел позвонить, когда с балкона на третьем этаже на него опрокинули помойное ведро. Ведро, несомненно, во всей этой истории участвовало – вполне возможно, что оно даже было помойным, а не каким-нибудь другим – но наполняли его совсем не картофельные очистки. Судя по разводам, часть жидких фекалий ударила Мариуса в правое плечо, а часть пролетела мимо и упала на асфальт, где он на ней и поскользнулся. Такое случалось на ЛГБТ-протестах, но кому среди всех участников сегодняшнего действия могло так не повезти, как не ему?
- Как вы собираетесь забирать этого голгофского дерьмодемона? – весело поинтересовался Грантер.
Меньше всего Мадлену хотелось тащить несчастное чудовище с растянутой связкой к себе домой. Разве что предварительно прополоскав в Сене по дороге, но вода в ней не так уж сильно отличалась от содержимого ведра.
Чего не сделаешь ради дочки.
- Раздевайся, - устало приказал он.
План у Мадлена был простой. По дороге на баррикаду он прикинул маршрут, по которому можно более или менее незаметно отнести очень грязного молодого человека подальше от места событий – к себе в офис, например. Там по возможности привести его в презентабельный вид, ну а потом уже помочь отправиться куда он сам захочет. Грязный сошел бы за пьяного, но обтекающего и вонючего спрятать было не так просто. Мариус и сам это понимал и старался держаться с достоинством, но в раздетом до трусов виде выглядел еще более жалко. Брать его на руки Мадлен не стал, а перебросил через плечо, понадеявшись, что так на лицо бедолаги будут обращать меньше внимания.
Студенты смотрели им вслед с интересом, но вопросов задавать не стали. Только Эпонина со вздохом проводила обтянутую дорогими белыми Speedo пятую точку обреченным взглядом.
Крах план Мадлена потерпел незамедлительно – буквально за вторым поворотом, когда они с Мариусом почти нос к носу (Мадлен носом, Мариус другим местом) столкнулись с последним человеком, которого стоило ожидать увидеть на ЛГБТ-протесте… Во всяком случае, по эту сторону потенциального противостояния с полицией.
URL комментарияраз уж зашла речь про вальвер
позвольте вбросить вам первый кусок фика, который раньше должен был написаться на ФБ, потом не должен был, потом я на него забил, потом он сам собой допридумался и пришлось дописывать.
модерн ау, флафф, недоюмор, СЮЖЕТ, когда-нибудь вальвер и совсем отдаленно е/р. олсо Мариус, еще куча народа и размышления о модерн аушной матчасти, ввернутые между делом.
первый кусокГолос в динамике телефона был взволнован и тараторил очень настойчиво. Мсье Мадлен разобрал слова не сразу, а когда разобрал, то с трудом поверил собственным ушам.
- Козетта, милая, я правильно тебя понял?
- Папа, не тяни, тебе оттуда недалеко, просто забери его тихонько, чтобы журналисты не успели заметить. Иначе его дедушка подумает что-нибудь не то и заработает сердечный приступ.
Ради дочери мсье Мадлен был готов на все. Ради ее бойфренда – немного на меньшее, но она не отступала.
- Папа! Время идет, народу все больше, пресса вот-вот появится, Грантер ржет как ненормальный, Анжольрас сердится, что демонстрацию могут поднять на смех! Это совсем не то, что ему хочется видеть о ней в медиа! А Мариусу больно!
Ему действительно было недалеко. Он выглянул в окно, приподняв жалюзи – на улице оказалось относительно безлюдно. План действий начал вырисовываться сам собой.
- Жди нас через час.
На всякий случай Мадлен накинул старую кожаную куртку, которая висела в шкафу его офиса уже несколько лет. Сегодня он был не в костюме – тоже удача, человек в черном слишком выделялся бы среди пестро разодетой молодежи. У зеркала возле двери он притормозил, критически посмотрел на свое отражение и расстегнул верхнюю пуговицу тенниски. А потом со вздохом еще три.
Баррикаду из радужных флагов найти было легко, а вот найти ее мозговой центр и приблизиться к нему – немного сложнее, но Козетта обзвонила всех своих знакомых, которые должны были присутствовать на протесте, и попросила его встретить. Мадлен не успел увидеть ни одного знакомого лица, когда встречу выскочил Жоли, которого Мадлен иногда видел у себя дома во время посиделок Козетты с приятелями, и увел его в один из прилегающих переулков. По дороге он успел рассказать, что у пациента, вероятно, ушиб, а связка потянута и может быть даже порвана, но, учитывая все обстоятельства, он ни в чем не уверен, потому что не трогать же такого пациента, в самом деле?
Мариус с очень несчастным видом сидел на стуле, заботливо застеленном радужными листовками. Мадлен не смог сдержать улыбку, что вызвало у Грантера приступ смеха – точно не первый. Анжольрас коршуном смотрел то на одного, то на другого, то на листовки, чья незавидная судьба, по-видимому, возмущала его до глубины души. Жоли остановился на почтительном расстоянии и смешно морщил нос.
Козетте явно рассказали не все. По ее словам, Мариус отошел позвонить, когда с балкона на третьем этаже на него опрокинули помойное ведро. Ведро, несомненно, во всей этой истории участвовало – вполне возможно, что оно даже было помойным, а не каким-нибудь другим – но наполняли его совсем не картофельные очистки. Судя по разводам, часть жидких фекалий ударила Мариуса в правое плечо, а часть пролетела мимо и упала на асфальт, где он на ней и поскользнулся. Такое случалось на ЛГБТ-протестах, но кому среди всех участников сегодняшнего действия могло так не повезти, как не ему?
- Как вы собираетесь забирать этого голгофского дерьмодемона? – весело поинтересовался Грантер.
Меньше всего Мадлену хотелось тащить несчастное чудовище с растянутой связкой к себе домой. Разве что предварительно прополоскав в Сене по дороге, но вода в ней не так уж сильно отличалась от содержимого ведра.
Чего не сделаешь ради дочки.
- Раздевайся, - устало приказал он.
План у Мадлена был простой. По дороге на баррикаду он прикинул маршрут, по которому можно более или менее незаметно отнести очень грязного молодого человека подальше от места событий – к себе в офис, например. Там по возможности привести его в презентабельный вид, ну а потом уже помочь отправиться куда он сам захочет. Грязный сошел бы за пьяного, но обтекающего и вонючего спрятать было не так просто. Мариус и сам это понимал и старался держаться с достоинством, но в раздетом до трусов виде выглядел еще более жалко. Брать его на руки Мадлен не стал, а перебросил через плечо, понадеявшись, что так на лицо бедолаги будут обращать меньше внимания.
Студенты смотрели им вслед с интересом, но вопросов задавать не стали. Только Эпонина со вздохом проводила обтянутую дорогими белыми Speedo пятую точку обреченным взглядом.
Крах план Мадлена потерпел незамедлительно – буквально за вторым поворотом, когда они с Мариусом почти нос к носу (Мадлен носом, Мариус другим местом) столкнулись с последним человеком, которого стоило ожидать увидеть на ЛГБТ-протесте… Во всяком случае, по эту сторону потенциального противостояния с полицией.
Пишет Гость:
09.10.2013 в 19:42
с вами вальвер модерн ау, часть два
часть два- Что случилось? – обеспокоено спросил Мариус, почувствовав, что они остановились. Мадлен начал прикидывать, стоит ли бежать, а если да, то в какую сторону, но наряд стоявшего перед ним человека сбивал его с мысли.
- Что на вас, черт подери, надето? – вырвался сам собой вопрос.
Комендант Жавер, который с Мадленом состоял в отношениях сложных и неоднозначных, покраснел ушами, но продолжал жечь Мадлена суровым взглядом. Даже бледно-розовая куртка и берет с козырьком к ней в тон не смогли пошатнуть его солидность, разве что небрежно замотанный вокруг шеи радужный шарф выпадал из общей картины и смотрелся нелепо – комендант никогда не позволял себе ничего небрежного.
- Я мог бы задать вам тот же вопрос, – грозно произнес Жавер. Мадлен проследил за его взглядом и вспомнил о своей глубоко расстегнутой рубашке
- Кто там? – пискнул Мариус. Мужчины одновременно посмотрели на ту его часть, которая находилась с их глазами на одном уровне, и напряжение в переулке поднялось настолько, что почти можно было расслышать его гудение, как от трансформаторной будки.
- Мсье Мадлен! – Жавер сделал шаг вперед, отчего Мадлен инстинктивно отшатнулся назад. – Мои подозрения касательно вашего прошлого ни в какое сравнение не идут с тем, что вы явили моему взору сейчас!
- Это не то что вы думаете, – поспешно возразил Мадлен, который усиленно пытался представить, какие выводы мог сделать Жавер, но у него не получалось. – И я обещаю никому не говорить, что видел вас здесь, – на всякий случай заговорил он, – понимаю, вы можете опасаться за свою репутацию, но хоть я лично и не осуждаю ваши предпочтения и желаю вам только счастья на личном поприще, можете быть спокойны, и словом не…
- Я здесь под прикрытием! – почти крикнул ему Жавер и тут же осекся, взяв себя в руки. – А вот вы, мсье Мадлен, извольте объяснить, как… Впрочем, объяснять будете в участке, – в его голосе проскользнула еле заметная нотка радости, что Мадлену совсем не понравилось, – я арестовываю вас.
- Но… – в отчаянье попытался возразить Мариус.
- За нарушение общественного порядка.
- Но он одет! – заступился Мадлен.
- Мне видны все детали его анатомии!
Мариус, по-видимому, хотел что-то сказать, но как будто подавился своими словами и со всхлипом обмяк. Тут Мадлену стало его по-настоящему жаль.
- Комендант, – со всей официальностью, какую смог выдавить из себя в этот момент, начал он, – здесь произошло недоразумение, и я уповаю на вашу рассудительность. Молодому человеку срочно необходим врач, а его присутствие здесь может нанести непоправимый вред… – он чуть не сказал "здоровью его почтенного деда". – Непоправимый вред репутации его семьи.
- За кого вы меня принимаете? – Жавер посмотрел на него как на ненормального. – Закон…
- Комендант Жавер, неужели это вы?! – раздался голос за спиной Мадлена.
- Я пытался вас предупредить, – упавшим тоном проговорил Мариус.
Мадлен повернулся, чтобы пропустить Жавера на растерзание звавшему и улизнуть, и увидел журналистку канала ЛяЛокаль, с которой был шапочно знаком еще со времен начала своей первой благотворительной кампании.
- Мсье Мадлен?!
Проблема состояла в том, что она прекрасно знала его в лицо, а голосом обладала громким и отчетливым.
- Вот уж не ожидала увидеть здесь вас!
Из-за ее плеча появился фотокорреспондент, и за несколько секунд в переулок ввалилось еще несколько местных журналистов. Защелкали вспышки фотоаппаратов.
Лицо Жавера растерянно вытянулось в почти комичном ужасе, и они с Мадленом, не сговариваясь, начали медленно отходить. Журналисты не спускали с них глаз и переговаривались друг с другом короткими фразами, кто-то уже нес микрофон.
Мадлен тронул Жавера за рукав.
- Как насчет пробежаться? – как ни в чем ни бывало предложил он очень тихо.
- Я за, – ровным и каким-то бесплотным голосом ответил Жавер.
И они побежали.
Самым сложным в этом деле было не ронять Мариуса, который при каждом резком движении охал, ахал и, кажется, даже пробовал молиться. Примерный маршрут у Мадлена уже был, а со слабой надеждой на то, что Жавер его не осилит, пришлось распрощаться почти сразу. Комендант, видимо, сдавал нормативы исправно, и не только не отставал, но и помогал придерживать Мариуса на поворотах.
Бежали они недолго – журналисты не ожидали от них такого безрассудства и не сразу взялись догонять. Мадлен же с Жавером перебежали дорогу прямо перед туристическим автобусом и влетели в небольшой дворик, целиком занятый пластиковыми стульями нескольких кафе. Из дворика имелся узкий проход на соседнюю улицу, и через него они вышли в квартале от здания, в котором располагался маленький офис благотворительного фонда "Хлеб в каждый дом".
На входе Мадлен задержался сказать охраннику, что тот никого не видел и что впускать посторонних сегодня особенно нежелательно, и Жавер замер рядом с ним как дрессированный пес в ожидании команды. Он смотрел на Мадлена напряженно и внимательно, как будто не хотел упустить ни одной детали.
Мадлен чувствовал, что устает от этого взгляда. Присутствие Жавера всегда тяготило его. Хоть он и пытался убедить себя, что человека, которого Жавер пытался рассмотреть в нем, больше нет, новая жизнь не перечеркивала для него все, кем он был раньше, и видеть того, кто о его прошлом догадывался, было одновременно мучительно для его совести и страшно.
Они поднялись на второй этаж. Мадлен отпер дверь, вошел внутрь и наконец-то поставил Мариуса на пол. Тот хотел было прислониться к стене, но вовремя спохватился и оперся рукой, держа пострадавшую ногу на весу и стараясь держаться от белоснежных обоев подальше. Жавер отошел в сторону и застыл, сканируя взглядом пространство. Тут он смотрелся дико, как бетонный столб в викторианской гостиной.
В кармане Мадлена раздалась трель звонка. Он посмотрел на экран: Козетта.
Голос ее был удивленный и медленный, словно она разговаривала с ребенком.
- Папа. Дай, пожалуйста, трубку Мариусу.
Мадлен покосился на него.
- А где твой?
- Я его Курфейраку отдал, - ответил Мариус. – Не бросать же, и не в трусы засовывать?
Жавер странно посмотрел на него, и Мадлен вспомнил, что тот все еще ничего не понимает, так что происходящее, должно быть, выглядело для него крайне интересно.
- Даже не знаю, советовать ли тебе посмотреть новости, - продолжала Козетта все тем же удивленным тоном. – На всякий случай хочу напомнить, что я просила только забрать Мариуса. Тихонько.
Мадлен передал телефон Мариусу, взял со стола планшет и нажал на иконку первого попавшегося новостного сайта.
"Неожиданное развитие получила сегодня демонстрация в поддержку легализации однополых браков в Париже. Известный общественный деятель, которого называют одним из наиболее возможных кандидатов на пост мэра на выборах 2015 года…" Мадлен поморщился. "…был замечен в рядах митингующих в сопровождении…"
Мадлен поднял глаза на Жавера. Тот нахмурился и подошел ближе, заглядывая через плечо. Мариус все еще разговаривал с Козеттой, отвернувшись к стене.
- В сопровождении коменданта полиции Парижа… - прочитал Жавер вслух и обреченно посмотрел на Мадлена. – Они же не намекают на…
- "Напомним, что мсье Мадлен не афиширует свою личную жизнь и ни разу за последние годы не был замечен с женщинами. Наши внутренние источники сообщают, что о его спутнике коллеги отзываются подобным же образом" – процитировал Мадлен и вытер пот со лба. – Ну что ж, Жавер. Мы с вами в одной лодке, и она идет ко дну.
Сопровождалась статья фотографией, на которой они стояли друг к другу очень близко, смотрели в объектив возмущенно и выглядели прекрасной иллюстрацией написанного.
URL комментариячасть два- Что случилось? – обеспокоено спросил Мариус, почувствовав, что они остановились. Мадлен начал прикидывать, стоит ли бежать, а если да, то в какую сторону, но наряд стоявшего перед ним человека сбивал его с мысли.
- Что на вас, черт подери, надето? – вырвался сам собой вопрос.
Комендант Жавер, который с Мадленом состоял в отношениях сложных и неоднозначных, покраснел ушами, но продолжал жечь Мадлена суровым взглядом. Даже бледно-розовая куртка и берет с козырьком к ней в тон не смогли пошатнуть его солидность, разве что небрежно замотанный вокруг шеи радужный шарф выпадал из общей картины и смотрелся нелепо – комендант никогда не позволял себе ничего небрежного.
- Я мог бы задать вам тот же вопрос, – грозно произнес Жавер. Мадлен проследил за его взглядом и вспомнил о своей глубоко расстегнутой рубашке
- Кто там? – пискнул Мариус. Мужчины одновременно посмотрели на ту его часть, которая находилась с их глазами на одном уровне, и напряжение в переулке поднялось настолько, что почти можно было расслышать его гудение, как от трансформаторной будки.
- Мсье Мадлен! – Жавер сделал шаг вперед, отчего Мадлен инстинктивно отшатнулся назад. – Мои подозрения касательно вашего прошлого ни в какое сравнение не идут с тем, что вы явили моему взору сейчас!
- Это не то что вы думаете, – поспешно возразил Мадлен, который усиленно пытался представить, какие выводы мог сделать Жавер, но у него не получалось. – И я обещаю никому не говорить, что видел вас здесь, – на всякий случай заговорил он, – понимаю, вы можете опасаться за свою репутацию, но хоть я лично и не осуждаю ваши предпочтения и желаю вам только счастья на личном поприще, можете быть спокойны, и словом не…
- Я здесь под прикрытием! – почти крикнул ему Жавер и тут же осекся, взяв себя в руки. – А вот вы, мсье Мадлен, извольте объяснить, как… Впрочем, объяснять будете в участке, – в его голосе проскользнула еле заметная нотка радости, что Мадлену совсем не понравилось, – я арестовываю вас.
- Но… – в отчаянье попытался возразить Мариус.
- За нарушение общественного порядка.
- Но он одет! – заступился Мадлен.
- Мне видны все детали его анатомии!
Мариус, по-видимому, хотел что-то сказать, но как будто подавился своими словами и со всхлипом обмяк. Тут Мадлену стало его по-настоящему жаль.
- Комендант, – со всей официальностью, какую смог выдавить из себя в этот момент, начал он, – здесь произошло недоразумение, и я уповаю на вашу рассудительность. Молодому человеку срочно необходим врач, а его присутствие здесь может нанести непоправимый вред… – он чуть не сказал "здоровью его почтенного деда". – Непоправимый вред репутации его семьи.
- За кого вы меня принимаете? – Жавер посмотрел на него как на ненормального. – Закон…
- Комендант Жавер, неужели это вы?! – раздался голос за спиной Мадлена.
- Я пытался вас предупредить, – упавшим тоном проговорил Мариус.
Мадлен повернулся, чтобы пропустить Жавера на растерзание звавшему и улизнуть, и увидел журналистку канала ЛяЛокаль, с которой был шапочно знаком еще со времен начала своей первой благотворительной кампании.
- Мсье Мадлен?!
Проблема состояла в том, что она прекрасно знала его в лицо, а голосом обладала громким и отчетливым.
- Вот уж не ожидала увидеть здесь вас!
Из-за ее плеча появился фотокорреспондент, и за несколько секунд в переулок ввалилось еще несколько местных журналистов. Защелкали вспышки фотоаппаратов.
Лицо Жавера растерянно вытянулось в почти комичном ужасе, и они с Мадленом, не сговариваясь, начали медленно отходить. Журналисты не спускали с них глаз и переговаривались друг с другом короткими фразами, кто-то уже нес микрофон.
Мадлен тронул Жавера за рукав.
- Как насчет пробежаться? – как ни в чем ни бывало предложил он очень тихо.
- Я за, – ровным и каким-то бесплотным голосом ответил Жавер.
И они побежали.
Самым сложным в этом деле было не ронять Мариуса, который при каждом резком движении охал, ахал и, кажется, даже пробовал молиться. Примерный маршрут у Мадлена уже был, а со слабой надеждой на то, что Жавер его не осилит, пришлось распрощаться почти сразу. Комендант, видимо, сдавал нормативы исправно, и не только не отставал, но и помогал придерживать Мариуса на поворотах.
Бежали они недолго – журналисты не ожидали от них такого безрассудства и не сразу взялись догонять. Мадлен же с Жавером перебежали дорогу прямо перед туристическим автобусом и влетели в небольшой дворик, целиком занятый пластиковыми стульями нескольких кафе. Из дворика имелся узкий проход на соседнюю улицу, и через него они вышли в квартале от здания, в котором располагался маленький офис благотворительного фонда "Хлеб в каждый дом".
На входе Мадлен задержался сказать охраннику, что тот никого не видел и что впускать посторонних сегодня особенно нежелательно, и Жавер замер рядом с ним как дрессированный пес в ожидании команды. Он смотрел на Мадлена напряженно и внимательно, как будто не хотел упустить ни одной детали.
Мадлен чувствовал, что устает от этого взгляда. Присутствие Жавера всегда тяготило его. Хоть он и пытался убедить себя, что человека, которого Жавер пытался рассмотреть в нем, больше нет, новая жизнь не перечеркивала для него все, кем он был раньше, и видеть того, кто о его прошлом догадывался, было одновременно мучительно для его совести и страшно.
Они поднялись на второй этаж. Мадлен отпер дверь, вошел внутрь и наконец-то поставил Мариуса на пол. Тот хотел было прислониться к стене, но вовремя спохватился и оперся рукой, держа пострадавшую ногу на весу и стараясь держаться от белоснежных обоев подальше. Жавер отошел в сторону и застыл, сканируя взглядом пространство. Тут он смотрелся дико, как бетонный столб в викторианской гостиной.
В кармане Мадлена раздалась трель звонка. Он посмотрел на экран: Козетта.
Голос ее был удивленный и медленный, словно она разговаривала с ребенком.
- Папа. Дай, пожалуйста, трубку Мариусу.
Мадлен покосился на него.
- А где твой?
- Я его Курфейраку отдал, - ответил Мариус. – Не бросать же, и не в трусы засовывать?
Жавер странно посмотрел на него, и Мадлен вспомнил, что тот все еще ничего не понимает, так что происходящее, должно быть, выглядело для него крайне интересно.
- Даже не знаю, советовать ли тебе посмотреть новости, - продолжала Козетта все тем же удивленным тоном. – На всякий случай хочу напомнить, что я просила только забрать Мариуса. Тихонько.
Мадлен передал телефон Мариусу, взял со стола планшет и нажал на иконку первого попавшегося новостного сайта.
"Неожиданное развитие получила сегодня демонстрация в поддержку легализации однополых браков в Париже. Известный общественный деятель, которого называют одним из наиболее возможных кандидатов на пост мэра на выборах 2015 года…" Мадлен поморщился. "…был замечен в рядах митингующих в сопровождении…"
Мадлен поднял глаза на Жавера. Тот нахмурился и подошел ближе, заглядывая через плечо. Мариус все еще разговаривал с Козеттой, отвернувшись к стене.
- В сопровождении коменданта полиции Парижа… - прочитал Жавер вслух и обреченно посмотрел на Мадлена. – Они же не намекают на…
- "Напомним, что мсье Мадлен не афиширует свою личную жизнь и ни разу за последние годы не был замечен с женщинами. Наши внутренние источники сообщают, что о его спутнике коллеги отзываются подобным же образом" – процитировал Мадлен и вытер пот со лба. – Ну что ж, Жавер. Мы с вами в одной лодке, и она идет ко дну.
Сопровождалась статья фотографией, на которой они стояли друг к другу очень близко, смотрели в объектив возмущенно и выглядели прекрасной иллюстрацией написанного.
Пишет Гость:
10.10.2013 в 13:00
анон с вальвер модерн ау вечером внезапно идет в оперный театр, потому немного прямщас))
часть три, в которой Мадлен перестает убегатьУбегать было очень глупо. Старые привычки не так легко искоренить, и за это Мадлен чувствовал стыд. Дернуло же его предложить… а Жавера повестись на это. Хотя, если отвлечься от предстоящего геморроя с опровержениями и антикризисными мерами по исправлению последствий собственного то ли ребячества, то ли преступного инстинкта, все это выглядело довольно забавно. Мадлен никогда не думал, что ему придется убегать от журналистов (во всяком случае, при таких обстоятельствах), да еще и с этим человеком. Вот только из-за него, скорее всего, и придется возиться с прессой. Собственная репутация Мадлена не особенно тревожила, это даже могло пойти ей на пользу – вдруг теперь от него отстанут с предложениями баллотироваться в мэры?
Мариус повернулся к ним, протягивая телефон.
- Козетта сейчас за мной заедет. Друзей азбуки за сопротивление полиции и хулиганство уже забрали куда обычно. Надо их вытащить.
- Тебя надо к врачу, - сказал Мадлен. – Я внесу залог. Не стоит нарушать традицию. Комендант, - обратился он к Жаверу, - разрешите вытащить студентов из заключения? Потом можете арестовать меня, если хотите.
Жавер не ответил, и Мадлен перевел взгляд на Мариуса.
- Дальше по коридору есть ванная комната с душем. Сам доскачешь, или тебя отнести?
- Сам. Спасибо вам, - неожиданно сердечно поблагодарил парень и, шлепая голой ступней по полу и опираясь о стены, сноровисто переместился в ванную.
Зашумела вода.
На всякий случай Мадлен пролистал еще несколько изданий, даже комментарии местами посмотрел. Мариуса никто не узнал, хотя кое-кто предполагал, что мсье нес на плече снятого для секса втроем молодого человека.
Вот это точно придется опровергнуть.
За этими мыслями он даже почти забыл про Жавера, и его голос прозвучал как гром с ясного неба, заставив вздрогнуть, хотя был совсем не громкий – просто достаточный, чтобы перекрыть отдаленный шум душа.
- Вы это серьезно? – спросил Жавер, который сам был очень серьезен. – Я могу арестовать вас?
Волнение сжало горло Мадлена, но он только устало расправил плечи.
- Делайте что хотите, - сказал он. – Только активистов выпустим, и можете арестовывать. За хулиганство, за свои подозрения, как вам будет угодно.
- Не соизволите ли объяснить, что случилось с этим молодым человеком? Его облили на протесте?
- Это молодой человек, с которым встречается моя дочь. Да, его облили. А потом он поскользнулся и подвернул ногу, Козетта попросила меня его забрать, я велел ему раздеться, чтобы не привлекать внимание состоянием его одежды… дальше вы видели.
- Я это проверю.
- Проверьте. Только, прошу вас, не допустите огласки имени Мариуса, он из очень известной семьи.
- Как его фамилия?
- Понмерси.
- Вот как.
Жавер был недоволен.
- Чутье все же подсказывает мне, что вы виновны, мсье Мадлен. Не могу знать точно, в чем, но виновны. Я вижу это так же четко, как вижу сейчас вас.
В его интонации появились нотки обвинения.
- Вы несли мсье Понмерси на плече от самой площади без всяких видимых усилий. Даже не запыхались, но не выглядите силачом. Вы снова напоминаете мне о моих давних подозрениях.
Мадлену хотелось протестовать. Он должен был протестовать, потому что у него Козетта дома и сотни человек на фабрике, чьи семьи нуждаются в нем как в работодателе. Но Козетта уже совершеннолетняя и скоро будет жить в своем собственном доме, говорила ему совесть. Она взрослая и сама сможет позаботиться о себе, а если ей будет сложно, этот смешной молодой человек пойдет на что угодно, чтобы помочь ей, и у его деда достаточно денег. Фабрика не обанкротится без него, профсоюз не даст рабочих в обиду, даже если новый владелец будет несправедлив, а вот вина останется с ним на всю жизнь.
Кажется, именно вину Жавер в нем и чуял. Не хуже, чем охотничья собака чует, где упала подстреленная хозяином утка.
- Вы все-таки и есть Жан Вальжан. – Жавер больше не спрашивал. Эта фраза прозвучала как констатация факта, и по спине Мадлена прошел озноб – он будто снова почувствовал, как холодит лопатки бетон тюремной камеры. Это воспоминание периодически посещало его, напоминая и вразумляя. Но убегать от себя вечно ему не хотелось – может, это и есть точка бифуркации?
Важность момента перехватывала дыхание.
- Да, я и есть Жан Вальжан.
URL комментариячасть три, в которой Мадлен перестает убегатьУбегать было очень глупо. Старые привычки не так легко искоренить, и за это Мадлен чувствовал стыд. Дернуло же его предложить… а Жавера повестись на это. Хотя, если отвлечься от предстоящего геморроя с опровержениями и антикризисными мерами по исправлению последствий собственного то ли ребячества, то ли преступного инстинкта, все это выглядело довольно забавно. Мадлен никогда не думал, что ему придется убегать от журналистов (во всяком случае, при таких обстоятельствах), да еще и с этим человеком. Вот только из-за него, скорее всего, и придется возиться с прессой. Собственная репутация Мадлена не особенно тревожила, это даже могло пойти ей на пользу – вдруг теперь от него отстанут с предложениями баллотироваться в мэры?
Мариус повернулся к ним, протягивая телефон.
- Козетта сейчас за мной заедет. Друзей азбуки за сопротивление полиции и хулиганство уже забрали куда обычно. Надо их вытащить.
- Тебя надо к врачу, - сказал Мадлен. – Я внесу залог. Не стоит нарушать традицию. Комендант, - обратился он к Жаверу, - разрешите вытащить студентов из заключения? Потом можете арестовать меня, если хотите.
Жавер не ответил, и Мадлен перевел взгляд на Мариуса.
- Дальше по коридору есть ванная комната с душем. Сам доскачешь, или тебя отнести?
- Сам. Спасибо вам, - неожиданно сердечно поблагодарил парень и, шлепая голой ступней по полу и опираясь о стены, сноровисто переместился в ванную.
Зашумела вода.
На всякий случай Мадлен пролистал еще несколько изданий, даже комментарии местами посмотрел. Мариуса никто не узнал, хотя кое-кто предполагал, что мсье нес на плече снятого для секса втроем молодого человека.
Вот это точно придется опровергнуть.
За этими мыслями он даже почти забыл про Жавера, и его голос прозвучал как гром с ясного неба, заставив вздрогнуть, хотя был совсем не громкий – просто достаточный, чтобы перекрыть отдаленный шум душа.
- Вы это серьезно? – спросил Жавер, который сам был очень серьезен. – Я могу арестовать вас?
Волнение сжало горло Мадлена, но он только устало расправил плечи.
- Делайте что хотите, - сказал он. – Только активистов выпустим, и можете арестовывать. За хулиганство, за свои подозрения, как вам будет угодно.
- Не соизволите ли объяснить, что случилось с этим молодым человеком? Его облили на протесте?
- Это молодой человек, с которым встречается моя дочь. Да, его облили. А потом он поскользнулся и подвернул ногу, Козетта попросила меня его забрать, я велел ему раздеться, чтобы не привлекать внимание состоянием его одежды… дальше вы видели.
- Я это проверю.
- Проверьте. Только, прошу вас, не допустите огласки имени Мариуса, он из очень известной семьи.
- Как его фамилия?
- Понмерси.
- Вот как.
Жавер был недоволен.
- Чутье все же подсказывает мне, что вы виновны, мсье Мадлен. Не могу знать точно, в чем, но виновны. Я вижу это так же четко, как вижу сейчас вас.
В его интонации появились нотки обвинения.
- Вы несли мсье Понмерси на плече от самой площади без всяких видимых усилий. Даже не запыхались, но не выглядите силачом. Вы снова напоминаете мне о моих давних подозрениях.
Мадлену хотелось протестовать. Он должен был протестовать, потому что у него Козетта дома и сотни человек на фабрике, чьи семьи нуждаются в нем как в работодателе. Но Козетта уже совершеннолетняя и скоро будет жить в своем собственном доме, говорила ему совесть. Она взрослая и сама сможет позаботиться о себе, а если ей будет сложно, этот смешной молодой человек пойдет на что угодно, чтобы помочь ей, и у его деда достаточно денег. Фабрика не обанкротится без него, профсоюз не даст рабочих в обиду, даже если новый владелец будет несправедлив, а вот вина останется с ним на всю жизнь.
Кажется, именно вину Жавер в нем и чуял. Не хуже, чем охотничья собака чует, где упала подстреленная хозяином утка.
- Вы все-таки и есть Жан Вальжан. – Жавер больше не спрашивал. Эта фраза прозвучала как констатация факта, и по спине Мадлена прошел озноб – он будто снова почувствовал, как холодит лопатки бетон тюремной камеры. Это воспоминание периодически посещало его, напоминая и вразумляя. Но убегать от себя вечно ему не хотелось – может, это и есть точка бифуркации?
Важность момента перехватывала дыхание.
- Да, я и есть Жан Вальжан.
Пишет Гость:
10.10.2013 в 13:01
часть четыре, в которой появляется КозеттаКакое-то время в комнате был слышен только звук льющейся воды.
- Я был прав, - Мадлен ожидал снова услышать гордость в голосе Жавера, но ее не было. – Все это время я был прав. Чутье не подводило меня.
- Верно.
- И когда десять лет назад мы схватили самозванца, против которого свидетельствовали показания решительно всех опрошенных, но сверху пришло указание сделать тест на ДНК, и его пришлось отпустить…
Мадлен кивнул.
- Я не мог позволить невиновному нести наказание за мои преступления. Конечно, надо было сдаться самому. Но я пообещал Фантине, что лично позабочусь о Козетте. Пришлось… выкручиваться.
Жавер хмурился, рисуя в голове полную картину.
- Я видел Жана Вальжана в 1980 году, когда его судили за третий побег, - сказал он. – Этот человек тогда разбил письменным столом бронированное стекло в комнате допроса, а этот стол весил не меньше ста пятидесяти килограмм. Его называли чудовищем.
- Вы ничего не знаете о моей жизни, Жавер.
- Знаю больше, чем вы о моей, мсье Мадлен. В возрасте семнадцати лет Жан Вальжан был привлечен к суду за воровство со взломом в жилом доме. Во время процесса ему исполнилось восемнадцать, и его судили как совершеннолетнего. Он получил пять лет по статье "кража со взломом второй степени", но не прошло и полгода, как пытался бежать. Был пойман, но это не остановило его, и за последующие полтора года он предпринял еще две попытки, обе успешные. В обоих случаях был опять-таки обнаружен, но получил благодаря им некоторую известность. За три побега его срок вырос до двадцати пяти лет, но в 1993 году он был освобожден досрочно. Условия досрочного освобождения он нарушил, а след его почти сразу был утерян, так что его место пребывания остается загадкой до сих пор.
- Складно излагаете. – Мадлену было странно и неуютно слушать такой взгляд на свою жизнь – последний человек, с которым он говорил об этом, подходил к ней с совсем другого ракурса.
Он положил планшет, присел боком на столешницу сам - усталость давала о себе знать, Мариус весил не так уж мало, - стянул с себя курку и подумал, что ее придется чистить.
Жавер ждал, что он еще скажет. Мадлен хотел предложить ему сесть, но это показалось неуместным.
- Может, вы хотя бы кепку снимете?
Как ни странно, Жавер послушался и стащил ее с головы. Вид его взъерошенной шевелюры с отросшими на висках особенно заметно прядями немного расслабил Мадлена – видимо, комендант весь в работе, к парикмахеру сходить некогда, – и он, собравшись с духом, продолжил.
– Когда мне было десять, родители погибли и оставили нас с сестрой одних без всяких сбережений. Она растила меня сама, гнула спину на трех работах, чтобы в доме была хоть какая-то еда. Когда ей показалось, что она встретила достойного мужчину, тот бросил ее, стоило ей забеременеть. Она болела, ребенок родился слабым. Я хотел помочь, по глупости связался с плохой компанией. Сбегал из тюрьмы, потому что понимал, что без меня ей не выжить. И я оказался прав.
- Звучит как будто вы и впрямь он.
Это удивило Мадлена.
- Я же признался. Думаю, после этого у вас должны были пропасть сомнения.
- Я верю только своим глазам. Вы виновны, это ясно как день. Но я до последнего надеялся, что ошибаюсь, и вы просто не можете быть тем животным, которое не могли удержать четверо надзирателей. Вы… то есть, мсье Мадлен… я восхищался вами. Вашей открытостью, уважением к закону, благотворительной деятельностью. Вы взяли на воспитание дочь умершей… – он запнулся, – поломойки. Я подозревал, что с вами что-то нечисто, с каждым днем все сильнее, но мне хотелось верить, что вы… Буду с вами честен. Мне очень хотелось вопреки своему чутью верить, что такой идеальный человек может быть настоящим. Бриллиантом среди человеческой грязи. Но вот вы оказываетесь беглым каторжником.
Последние два слова Жавер произнес, словно выплюнув – с жестокой горечью. Мадлен невольно улыбнулся.
- Я не лучше и не хуже других. Не бывает идеальных людей.
Тут Жавер промолчал, и Мадлен не удержался от ответного выпада.
- Как для человека, который сомневался, вы преследовали меня с обвинениями во всех смертных грехах очень долго.
- У меня долг перед Фемидой и нет причин не доверять своим предчувствиям. Что случилось с вашей сестрой?
- Она умерла. Сына забрали в приют. К счастью, его усыновили, и он попал в хорошую семью. С новым именем я не имею никаких прав на его опеку.
Жавер склонил голову набок.
- Поэтому у вас Козетта.
И снова Мадлен не смог сдержать улыбку.
- Она прекрасный ребенок и очень хороший человек.
- Удивительно, с такими-то корнями.
- Вы видите мир в несправедливо черно-белом цвете.
- Издержки служебного положения.
- Вы хотели сказать, издержки вашего характера.
- Мсье Мадлен…
- Простите. Я все время забываю, что вы меня арестовываете.
- Вы преступник.
- Я разбил окно и украл достаточно денег, чтобы заплатить по счетам и купить еды. Но вы правы, конечно. Я нарушал закон неоднократно и не понес надлежащего наказания за все свои поступки. Вы правильно подозревали меня. Я выкручивался как вор все эти годы. Я и есть вор, и мыслю до сих пор как заключенный, а не как свободный человек – сегодняшний день стал еще одним доказательством. А еще я нарушитель условий досрочного освобождения и живу под вымышленным именем.
Говорить все это было легко.
Жавер пошатнулся – другого слова не подобрать. Он словно хотел отвернуться, но в повороте передумал и вернулся в прежнее положение. Если бы Мадлен не был прекрасно осведомлен об однобокости мышления коменданта, он бы подумал, что тот испытывает какие-то душевные терзания.
Что-то из сказанного Жавером раньше заставило его задуматься.
- Вы знаете о моей жизни поразительно много. Особенно теперь. Мне даже хочется извиниться за то, что я никогда не интересовался вашей. Подумать только, вы почти пятнадцать лет искали причину, чтобы засадить меня за решетку. Что я буду делать без вашего сверлящего взгляда?
Чего и стоило ожидать: на эту неловкую попытку пошутить Жавер не отреагировал никак. Только продолжал рассматривать его, не моргая.
Когда щелкнул замок, они оба вздрогнули.
В комнату вошла Козетта с непрозрачным пакетом и первым делом бросилась к Мадлену.
- Папа! Ты в порядке?
Мадлен поднялся ей навстречу и, утешая, сжал ее плечо.
- Да, все в порядке. Тебе уже лучше?
- Конечно.
Она вопросительно посмотрела сначала на него, потом на Жавера. Мадлен вздохнул.
- Не беспокойся. Пожалуйста. Все хорошо.
Жавер сложил руки на груди, всем своим видом изображая противоречие этим словам. Козетта хмурилась.
- Я принесла Мариусу одежду.
- Он в душе. Я надеюсь, тебе действительно лучше и ты не приехала сюда, рискуя упасть в обморок в любой момент?
- Не говори глупостей, папа.
И она, не теряя больше ни секунды, унеслась по коридору.
Хлопнула дверь в ванную комнату. Где Мариус был, скорее всего, полностью раздет.
Мадлен очень старался приспособиться к молодежному взгляду на вещи, но и сам не представлял, как можно вести себя так… интимно открыто. Даже в браке. Даже после многих лет брака, вообще-то. Он смутно осознавал, что проблема такого отношения лежала в нем самом и, возможно, с этим стоило показаться хорошему специалисту, но это было слишком стыдно для его возраста.
Он подумал, что, должно быть, покраснел, и за это ему тоже было стыдно.
Жавер прокашлялся.
- Ваша дочь… Она больна?
- Ее критические дни проходят очень болезненно, - ответил Мадлен так официально, как только мог. Врать не оставалось никаких сил, но эта тема очень смущала его. Коменданта, кажется, тоже – он кивнул со всей серьезностью и больше ничего не спрашивал.
URL комментария- Я был прав, - Мадлен ожидал снова услышать гордость в голосе Жавера, но ее не было. – Все это время я был прав. Чутье не подводило меня.
- Верно.
- И когда десять лет назад мы схватили самозванца, против которого свидетельствовали показания решительно всех опрошенных, но сверху пришло указание сделать тест на ДНК, и его пришлось отпустить…
Мадлен кивнул.
- Я не мог позволить невиновному нести наказание за мои преступления. Конечно, надо было сдаться самому. Но я пообещал Фантине, что лично позабочусь о Козетте. Пришлось… выкручиваться.
Жавер хмурился, рисуя в голове полную картину.
- Я видел Жана Вальжана в 1980 году, когда его судили за третий побег, - сказал он. – Этот человек тогда разбил письменным столом бронированное стекло в комнате допроса, а этот стол весил не меньше ста пятидесяти килограмм. Его называли чудовищем.
- Вы ничего не знаете о моей жизни, Жавер.
- Знаю больше, чем вы о моей, мсье Мадлен. В возрасте семнадцати лет Жан Вальжан был привлечен к суду за воровство со взломом в жилом доме. Во время процесса ему исполнилось восемнадцать, и его судили как совершеннолетнего. Он получил пять лет по статье "кража со взломом второй степени", но не прошло и полгода, как пытался бежать. Был пойман, но это не остановило его, и за последующие полтора года он предпринял еще две попытки, обе успешные. В обоих случаях был опять-таки обнаружен, но получил благодаря им некоторую известность. За три побега его срок вырос до двадцати пяти лет, но в 1993 году он был освобожден досрочно. Условия досрочного освобождения он нарушил, а след его почти сразу был утерян, так что его место пребывания остается загадкой до сих пор.
- Складно излагаете. – Мадлену было странно и неуютно слушать такой взгляд на свою жизнь – последний человек, с которым он говорил об этом, подходил к ней с совсем другого ракурса.
Он положил планшет, присел боком на столешницу сам - усталость давала о себе знать, Мариус весил не так уж мало, - стянул с себя курку и подумал, что ее придется чистить.
Жавер ждал, что он еще скажет. Мадлен хотел предложить ему сесть, но это показалось неуместным.
- Может, вы хотя бы кепку снимете?
Как ни странно, Жавер послушался и стащил ее с головы. Вид его взъерошенной шевелюры с отросшими на висках особенно заметно прядями немного расслабил Мадлена – видимо, комендант весь в работе, к парикмахеру сходить некогда, – и он, собравшись с духом, продолжил.
– Когда мне было десять, родители погибли и оставили нас с сестрой одних без всяких сбережений. Она растила меня сама, гнула спину на трех работах, чтобы в доме была хоть какая-то еда. Когда ей показалось, что она встретила достойного мужчину, тот бросил ее, стоило ей забеременеть. Она болела, ребенок родился слабым. Я хотел помочь, по глупости связался с плохой компанией. Сбегал из тюрьмы, потому что понимал, что без меня ей не выжить. И я оказался прав.
- Звучит как будто вы и впрямь он.
Это удивило Мадлена.
- Я же признался. Думаю, после этого у вас должны были пропасть сомнения.
- Я верю только своим глазам. Вы виновны, это ясно как день. Но я до последнего надеялся, что ошибаюсь, и вы просто не можете быть тем животным, которое не могли удержать четверо надзирателей. Вы… то есть, мсье Мадлен… я восхищался вами. Вашей открытостью, уважением к закону, благотворительной деятельностью. Вы взяли на воспитание дочь умершей… – он запнулся, – поломойки. Я подозревал, что с вами что-то нечисто, с каждым днем все сильнее, но мне хотелось верить, что вы… Буду с вами честен. Мне очень хотелось вопреки своему чутью верить, что такой идеальный человек может быть настоящим. Бриллиантом среди человеческой грязи. Но вот вы оказываетесь беглым каторжником.
Последние два слова Жавер произнес, словно выплюнув – с жестокой горечью. Мадлен невольно улыбнулся.
- Я не лучше и не хуже других. Не бывает идеальных людей.
Тут Жавер промолчал, и Мадлен не удержался от ответного выпада.
- Как для человека, который сомневался, вы преследовали меня с обвинениями во всех смертных грехах очень долго.
- У меня долг перед Фемидой и нет причин не доверять своим предчувствиям. Что случилось с вашей сестрой?
- Она умерла. Сына забрали в приют. К счастью, его усыновили, и он попал в хорошую семью. С новым именем я не имею никаких прав на его опеку.
Жавер склонил голову набок.
- Поэтому у вас Козетта.
И снова Мадлен не смог сдержать улыбку.
- Она прекрасный ребенок и очень хороший человек.
- Удивительно, с такими-то корнями.
- Вы видите мир в несправедливо черно-белом цвете.
- Издержки служебного положения.
- Вы хотели сказать, издержки вашего характера.
- Мсье Мадлен…
- Простите. Я все время забываю, что вы меня арестовываете.
- Вы преступник.
- Я разбил окно и украл достаточно денег, чтобы заплатить по счетам и купить еды. Но вы правы, конечно. Я нарушал закон неоднократно и не понес надлежащего наказания за все свои поступки. Вы правильно подозревали меня. Я выкручивался как вор все эти годы. Я и есть вор, и мыслю до сих пор как заключенный, а не как свободный человек – сегодняшний день стал еще одним доказательством. А еще я нарушитель условий досрочного освобождения и живу под вымышленным именем.
Говорить все это было легко.
Жавер пошатнулся – другого слова не подобрать. Он словно хотел отвернуться, но в повороте передумал и вернулся в прежнее положение. Если бы Мадлен не был прекрасно осведомлен об однобокости мышления коменданта, он бы подумал, что тот испытывает какие-то душевные терзания.
Что-то из сказанного Жавером раньше заставило его задуматься.
- Вы знаете о моей жизни поразительно много. Особенно теперь. Мне даже хочется извиниться за то, что я никогда не интересовался вашей. Подумать только, вы почти пятнадцать лет искали причину, чтобы засадить меня за решетку. Что я буду делать без вашего сверлящего взгляда?
Чего и стоило ожидать: на эту неловкую попытку пошутить Жавер не отреагировал никак. Только продолжал рассматривать его, не моргая.
Когда щелкнул замок, они оба вздрогнули.
В комнату вошла Козетта с непрозрачным пакетом и первым делом бросилась к Мадлену.
- Папа! Ты в порядке?
Мадлен поднялся ей навстречу и, утешая, сжал ее плечо.
- Да, все в порядке. Тебе уже лучше?
- Конечно.
Она вопросительно посмотрела сначала на него, потом на Жавера. Мадлен вздохнул.
- Не беспокойся. Пожалуйста. Все хорошо.
Жавер сложил руки на груди, всем своим видом изображая противоречие этим словам. Козетта хмурилась.
- Я принесла Мариусу одежду.
- Он в душе. Я надеюсь, тебе действительно лучше и ты не приехала сюда, рискуя упасть в обморок в любой момент?
- Не говори глупостей, папа.
И она, не теряя больше ни секунды, унеслась по коридору.
Хлопнула дверь в ванную комнату. Где Мариус был, скорее всего, полностью раздет.
Мадлен очень старался приспособиться к молодежному взгляду на вещи, но и сам не представлял, как можно вести себя так… интимно открыто. Даже в браке. Даже после многих лет брака, вообще-то. Он смутно осознавал, что проблема такого отношения лежала в нем самом и, возможно, с этим стоило показаться хорошему специалисту, но это было слишком стыдно для его возраста.
Он подумал, что, должно быть, покраснел, и за это ему тоже было стыдно.
Жавер прокашлялся.
- Ваша дочь… Она больна?
- Ее критические дни проходят очень болезненно, - ответил Мадлен так официально, как только мог. Врать не оставалось никаких сил, но эта тема очень смущала его. Коменданта, кажется, тоже – он кивнул со всей серьезностью и больше ничего не спрашивал.
Пишет Гость:
29.10.2013 в 00:17
инвентарный анон с модерн АУ выражает благодарность Складу Дежурки 
часть пятая, в которой до Мадлена начинает что-то доходить (но очень медленно)Через несколько минут из ванной вышла Козетта, поддерживая Мариуса за предплечье. Его босая нога виднелась из подвернутой штанины свободных брюк – щиколотка заметно распухла и посинела, и он с трудом ступал, опираясь на носок.
- Мы к врачу, - сказала Козетта.
- Нас в участок, пожалуйста, - с легкой улыбкой попросил Мадлен. Девушка посмотрела на него с испугом, но перевела взгляд на Жавера и быстро справилась с собой.
- Хорошо, папа.
Заднее сидение Ситроэна Козетты было достаточно просторным для двух немаленьких мужчин, но сидеть рядом в трехдверном мини без возможности просто так взять и выйти все равно было странно, и Мадлен чувствовал себя зажатым рядом с Жавером, хотя между ними было немало места. Козетта то и дело бросала на них обеспокоенные взгляды через зеркало заднего вида, и он старался выглядеть так же спокойно, как чувствовал себя.
Жавер сидел ровно, словно проглотив шпагу, и теперь Мадлену пришлось признать, что коменданта действительно одолевают какие-то эмоции. Лицо его, хоть и казалось стараться непроницаемым, было скорее печальным, чем нейтральным: он хмурился, изредка прикрывал опущенные глаза и еле заметно качал головой, словно не соглашаясь со своими мыслями. Его куртка, кепка и шарф лежали у него на коленях, и руки, державшие этот разноцветный сверток, были крепко сжаты. Глядя на них, Мадлен машинально потянулся к своему горлу – проверить, все ли пуговицы на рубашке застегнуты. Он старался не думать о том, что эти руки скорее всего очень скоро замкнут наручники на его запястьях.
Зеркало в очередной раз отразило напряженный взгляд Козетты, и Мадлен ободряюще улыбнулся ей.
Когда до полицейского участка оставался один поворот, Жавер резко подался вперед.
- Мадемуазель! Парковка в радиусе сорока пяти метров для гражданского транспорта запрещена.
Козетта притормозила у бровки и поставила машину на ручной тормоз резким рывком. Мариус тут же осторожно тронул ее за плечо, и они переглянулись. Знакомая печаль кольнула в груди Мадлена, и ощущение смертельной усталости в очередной раз попыталось опуститься на его плечи, но Жавер рядом неуютно заерзал, высвобождая ноги из-под переднего сидения, и отвлек его. Момент был утерян, тоска отступила. Мадлен дождался, когда Козетта выскочит из машины и откинет свое сидение, и вышел. Жавер последовал за ним, чуть не ударившись головой о крышу.
- Удачи вам с Мариусом, - сказал Мадлен Козетте. Та подняла на него глаза, в которых читалось "не надо". – У врача, – добавил Мадлен, вызвав у нее короткий нервный смешок.
- Папа…
- Все хорошо. Что бы ни случилось, ты ничего не знаешь, - тихо сказал он ей.
Это было правдой даже больше, чем наполовину – Мадлен никогда не рассказывал ей о своем прошлом. Правда, и не отрицал, когда она о чем-то догадывалась сама.
Козетта сжала губы, быстро обняла его и так же быстро выскочила из его объятий, а потом, всего на секунду обернувшись, поспешила в машину.
Мадлен с Жавером посмотрели ей вслед и после непродолжительного "прошу" – "только после вас" пошли к участку.
Как только они переступили порог, Мадлен шкурой почувствовал, что придется делать опровержение. У них за спиной переговаривались, им улыбались, на них смотрели неодобрительно. Жавер всем своим видом выражал отрицание, деловито отдавая указания направо и налево и чего-то требуя, создавая вокруг себя рабочую атмосферу. Мадлену оставалось только лавировать у него в кильватере.
Дежурный офицер отдала Жаверу папку, не здороваясь.
- Ваши революционеры, как обычно, в четвертой. О, мсье Мадлен, - не без иронии в голосе воскликнула она, - и вы уже здесь.
Очевидно, она тоже читала новости.
Мадлену хотелось втянуть голову в плечи и казаться незаметнее. Ему всегда было неуютно от внимания. Но Жавер прошел мимо нее, гордо подняв голову, и пришлось следовать его примеру.
Пропетляв по коридорам, Жавер привел Мадлена в свой кабинет, повесил куртку, кепку и шарф на вешалку и начал, не садясь, бегло просматривать верхний слой бумаг на столе.
- Так вы позволите внести за друзей азбуки залог? – напомнил Мадлен.
Жавер, уткнувшийся было в папку, поднял на него глаза.
- На этот раз их арестовали за драку.
Мадлен не поверил своим ушам.
- Я вижу здесь ваше влияние, - явно не удержался Жавер.
- Но…
- Во время демонстрации они напали на гражданина…
- На одного? Все вместе?
- Да. Взобрались по пожарной лестнице и вломились в его жилье…
- На третий этаж?
Жавер просканировал взглядом листы.
- Откуда вам это известно?
Мадлен сложил руки на груди.
- Я был на месте преступления. Наверняка это был тот же человек, который ранее облил Мариуса… вы сами видели, чем. Думаю, он собирался это повторить. Полно вам, Жавер. Они хорошие дети с активной гражданской позицией. Занимаются благотворительностью. Вступились за друга. Позвольте, я их вытащу.
Жавер гневно захлопнул папку.
- Теперь преступник будет платить залог за других преступников?
- Вы и сами прекрасно понимаете, что они не преступники. Мелкие хулиганы, и то выступившие в защиту истинного потерпевшего. К тому же, вы наверняка не будете вносить в рапорт подробности нашего с вами побега. Еще раз прошу, Мариус будет вам очень признателен, если вы не упомянете его имя. Если его дед прочитает о нем в свете его связи с гей-скандалом, дело кончится инфарктом… да и, по мнению прессы, роль Мариуса в этой истории – купленный мной и вами мальчик по вызову…
Жавер почти заскрипел зубами. Он ненавидел желтые издания и не доверял медиа в целом.
- Я расслышал вашу просьбу и в первый раз. Вы злоупотребляете моим положением, мсье Мадлен.
- О, нет, что вы. Я полностью доверяю вашей компетентности. Если вы придете к разумному решению, взвесив все факторы, я с радостью подчинюсь вашей власти.
- Вы и так сейчас полностью в моей власти.
- Тем не менее, не могу не указать вам на наличие разных сторон…
- Слово вора.
- Разве я когда-нибудь лгал вам?
Жавер рывком вышел из-за стола, прошел мимо Мадлена, почти задев его плечом, и бросил на ходу:
- Постоянно. Пойдемте.
URL комментариячасть пятая, в которой до Мадлена начинает что-то доходить (но очень медленно)Через несколько минут из ванной вышла Козетта, поддерживая Мариуса за предплечье. Его босая нога виднелась из подвернутой штанины свободных брюк – щиколотка заметно распухла и посинела, и он с трудом ступал, опираясь на носок.
- Мы к врачу, - сказала Козетта.
- Нас в участок, пожалуйста, - с легкой улыбкой попросил Мадлен. Девушка посмотрела на него с испугом, но перевела взгляд на Жавера и быстро справилась с собой.
- Хорошо, папа.
Заднее сидение Ситроэна Козетты было достаточно просторным для двух немаленьких мужчин, но сидеть рядом в трехдверном мини без возможности просто так взять и выйти все равно было странно, и Мадлен чувствовал себя зажатым рядом с Жавером, хотя между ними было немало места. Козетта то и дело бросала на них обеспокоенные взгляды через зеркало заднего вида, и он старался выглядеть так же спокойно, как чувствовал себя.
Жавер сидел ровно, словно проглотив шпагу, и теперь Мадлену пришлось признать, что коменданта действительно одолевают какие-то эмоции. Лицо его, хоть и казалось стараться непроницаемым, было скорее печальным, чем нейтральным: он хмурился, изредка прикрывал опущенные глаза и еле заметно качал головой, словно не соглашаясь со своими мыслями. Его куртка, кепка и шарф лежали у него на коленях, и руки, державшие этот разноцветный сверток, были крепко сжаты. Глядя на них, Мадлен машинально потянулся к своему горлу – проверить, все ли пуговицы на рубашке застегнуты. Он старался не думать о том, что эти руки скорее всего очень скоро замкнут наручники на его запястьях.
Зеркало в очередной раз отразило напряженный взгляд Козетты, и Мадлен ободряюще улыбнулся ей.
Когда до полицейского участка оставался один поворот, Жавер резко подался вперед.
- Мадемуазель! Парковка в радиусе сорока пяти метров для гражданского транспорта запрещена.
Козетта притормозила у бровки и поставила машину на ручной тормоз резким рывком. Мариус тут же осторожно тронул ее за плечо, и они переглянулись. Знакомая печаль кольнула в груди Мадлена, и ощущение смертельной усталости в очередной раз попыталось опуститься на его плечи, но Жавер рядом неуютно заерзал, высвобождая ноги из-под переднего сидения, и отвлек его. Момент был утерян, тоска отступила. Мадлен дождался, когда Козетта выскочит из машины и откинет свое сидение, и вышел. Жавер последовал за ним, чуть не ударившись головой о крышу.
- Удачи вам с Мариусом, - сказал Мадлен Козетте. Та подняла на него глаза, в которых читалось "не надо". – У врача, – добавил Мадлен, вызвав у нее короткий нервный смешок.
- Папа…
- Все хорошо. Что бы ни случилось, ты ничего не знаешь, - тихо сказал он ей.
Это было правдой даже больше, чем наполовину – Мадлен никогда не рассказывал ей о своем прошлом. Правда, и не отрицал, когда она о чем-то догадывалась сама.
Козетта сжала губы, быстро обняла его и так же быстро выскочила из его объятий, а потом, всего на секунду обернувшись, поспешила в машину.
Мадлен с Жавером посмотрели ей вслед и после непродолжительного "прошу" – "только после вас" пошли к участку.
Как только они переступили порог, Мадлен шкурой почувствовал, что придется делать опровержение. У них за спиной переговаривались, им улыбались, на них смотрели неодобрительно. Жавер всем своим видом выражал отрицание, деловито отдавая указания направо и налево и чего-то требуя, создавая вокруг себя рабочую атмосферу. Мадлену оставалось только лавировать у него в кильватере.
Дежурный офицер отдала Жаверу папку, не здороваясь.
- Ваши революционеры, как обычно, в четвертой. О, мсье Мадлен, - не без иронии в голосе воскликнула она, - и вы уже здесь.
Очевидно, она тоже читала новости.
Мадлену хотелось втянуть голову в плечи и казаться незаметнее. Ему всегда было неуютно от внимания. Но Жавер прошел мимо нее, гордо подняв голову, и пришлось следовать его примеру.
Пропетляв по коридорам, Жавер привел Мадлена в свой кабинет, повесил куртку, кепку и шарф на вешалку и начал, не садясь, бегло просматривать верхний слой бумаг на столе.
- Так вы позволите внести за друзей азбуки залог? – напомнил Мадлен.
Жавер, уткнувшийся было в папку, поднял на него глаза.
- На этот раз их арестовали за драку.
Мадлен не поверил своим ушам.
- Я вижу здесь ваше влияние, - явно не удержался Жавер.
- Но…
- Во время демонстрации они напали на гражданина…
- На одного? Все вместе?
- Да. Взобрались по пожарной лестнице и вломились в его жилье…
- На третий этаж?
Жавер просканировал взглядом листы.
- Откуда вам это известно?
Мадлен сложил руки на груди.
- Я был на месте преступления. Наверняка это был тот же человек, который ранее облил Мариуса… вы сами видели, чем. Думаю, он собирался это повторить. Полно вам, Жавер. Они хорошие дети с активной гражданской позицией. Занимаются благотворительностью. Вступились за друга. Позвольте, я их вытащу.
Жавер гневно захлопнул папку.
- Теперь преступник будет платить залог за других преступников?
- Вы и сами прекрасно понимаете, что они не преступники. Мелкие хулиганы, и то выступившие в защиту истинного потерпевшего. К тому же, вы наверняка не будете вносить в рапорт подробности нашего с вами побега. Еще раз прошу, Мариус будет вам очень признателен, если вы не упомянете его имя. Если его дед прочитает о нем в свете его связи с гей-скандалом, дело кончится инфарктом… да и, по мнению прессы, роль Мариуса в этой истории – купленный мной и вами мальчик по вызову…
Жавер почти заскрипел зубами. Он ненавидел желтые издания и не доверял медиа в целом.
- Я расслышал вашу просьбу и в первый раз. Вы злоупотребляете моим положением, мсье Мадлен.
- О, нет, что вы. Я полностью доверяю вашей компетентности. Если вы придете к разумному решению, взвесив все факторы, я с радостью подчинюсь вашей власти.
- Вы и так сейчас полностью в моей власти.
- Тем не менее, не могу не указать вам на наличие разных сторон…
- Слово вора.
- Разве я когда-нибудь лгал вам?
Жавер рывком вышел из-за стола, прошел мимо Мадлена, почти задев его плечом, и бросил на ходу:
- Постоянно. Пойдемте.
Пишет Гость:
30.11.2013 в 03:51
инвентарный анон с вальвер модерн АУ снова выражает благодарность, на этот раз юзернеймам из склада дежурки 
часть шестая, которая маленькая и филлер по своей сути, зато с лезамиВ камере предварительного заключения было людно, но почти не шумно. Не обращая внимания на суровый взгляд дежурного офицера, который наверняка уже говорил им придержать языки, друзья азбуки тихо и как-то лениво переговаривались. Многие из них бывали здесь уже с десяток раз.
Заметив приближение Жавера с Мадленом, Анжольрас встал.
- Мсье Мадлен, если вы пришли заплатить залог...
Жавер не дал Мадлену ответить.
- Сначала, молодой человек, вы убедите меня ему позволить. А потом посмотрим.
Анжольрас смотрел на Жавера с хорошо сдерживаемой злостью и поднял подбородок повыше. На его скуле темнел синяк, а волосы слиплись от пота и растрепались, но вид у него все равно был такой, будто тюремная решетка вот-вот сама падет к нему под ноги.
И придавит Грантера, который, по словам Козетты, находился там постоянно, часто в прямом смысле, вспомнил Мадлен, поискал его взглядом и не ошибся. Грантер сидел на полу возле Анжольраса, прислонившись спиной к железным прутьям, и смотрел на Жавера вполоборота без особой антипатии.
- Эпонина узнала его, - сказал Анжольрас.
- Узнала кого?
- Того… индивида, который опрокинул на Мариуса ведро.
- Какое ведро?
Анжольрас прищурился.
- Ведро с говном, - помог Грантер. В качестве благодарности Анжольрас легонько пнул его ногой.
Жавер кашлянул, и вся власть в комнате каким-то образом вернулась к нему.
- Я жажду услышать вашу версию событий.
Анжольрас рассказал ему то же самое, что и Мадлен, пока не дошел до той части, которую Мадлен уже не застал.
- Мы постояли минут двадцать, а потом я услышал крик Эпонины – она была на другом конце баррикады – мол, тот парень, который облил Мариуса, рядом. Пока мы добежали до нее, он успел ее ударить, – Эпонина из угла камеры без энтузиазма помахала им рукой, демонстрируя синяк под глазом, – и сбежал в дом. Комбефер начал говорить, мол, надо его достать, Баорель предложил залезть к нему по пожарной лестнице и поговорить по-мужски. Эпонина была против, но когда мы заметили, что этот кретин опять вышел на балкон с ведром… В общем, никто не возражал. Мы залезли. Он вызвал полицию, но успели подойти его дружки, и мы таки немного подрались.
- В общем, Мариус обосрал нам весь протест, даже когда уже отсутствовал, – закончил за него Грантер. Раздались смешки.
Жавер потер переносицу.
- Зачем вы вообще пошли на этот протест? Среди вас геи есть?
- Вы не имеете права спрашивать такое, - возмутился Анжольрас. – Чтобы стоять за свободу и права человека, необязательно иметь личные мотивы.
Жавер проигнорировал его.
- Лесбиянки?
- Только Прувер, - с готовностью ответил ему Грантер.
- Очень смешно! – попытался перекричать Прувер всеобщий хохот. У него почти получилось.
- Достаточно. – Жавер сунул папку себе под мышку и сурово обвел взглядом всю компанию. – Мсье Мадлен, можете платить. Я провожу вас.
Друзья азбуки, видимо, тоже успели ознакомиться с новостями, потому что начали переглядываться и многозначительно приподнимать брови. Им было весело, понял Мадлен. Невиновным было весело даже за решеткой.
URL комментариячасть шестая, которая маленькая и филлер по своей сути, зато с лезамиВ камере предварительного заключения было людно, но почти не шумно. Не обращая внимания на суровый взгляд дежурного офицера, который наверняка уже говорил им придержать языки, друзья азбуки тихо и как-то лениво переговаривались. Многие из них бывали здесь уже с десяток раз.
Заметив приближение Жавера с Мадленом, Анжольрас встал.
- Мсье Мадлен, если вы пришли заплатить залог...
Жавер не дал Мадлену ответить.
- Сначала, молодой человек, вы убедите меня ему позволить. А потом посмотрим.
Анжольрас смотрел на Жавера с хорошо сдерживаемой злостью и поднял подбородок повыше. На его скуле темнел синяк, а волосы слиплись от пота и растрепались, но вид у него все равно был такой, будто тюремная решетка вот-вот сама падет к нему под ноги.
И придавит Грантера, который, по словам Козетты, находился там постоянно, часто в прямом смысле, вспомнил Мадлен, поискал его взглядом и не ошибся. Грантер сидел на полу возле Анжольраса, прислонившись спиной к железным прутьям, и смотрел на Жавера вполоборота без особой антипатии.
- Эпонина узнала его, - сказал Анжольрас.
- Узнала кого?
- Того… индивида, который опрокинул на Мариуса ведро.
- Какое ведро?
Анжольрас прищурился.
- Ведро с говном, - помог Грантер. В качестве благодарности Анжольрас легонько пнул его ногой.
Жавер кашлянул, и вся власть в комнате каким-то образом вернулась к нему.
- Я жажду услышать вашу версию событий.
Анжольрас рассказал ему то же самое, что и Мадлен, пока не дошел до той части, которую Мадлен уже не застал.
- Мы постояли минут двадцать, а потом я услышал крик Эпонины – она была на другом конце баррикады – мол, тот парень, который облил Мариуса, рядом. Пока мы добежали до нее, он успел ее ударить, – Эпонина из угла камеры без энтузиазма помахала им рукой, демонстрируя синяк под глазом, – и сбежал в дом. Комбефер начал говорить, мол, надо его достать, Баорель предложил залезть к нему по пожарной лестнице и поговорить по-мужски. Эпонина была против, но когда мы заметили, что этот кретин опять вышел на балкон с ведром… В общем, никто не возражал. Мы залезли. Он вызвал полицию, но успели подойти его дружки, и мы таки немного подрались.
- В общем, Мариус обосрал нам весь протест, даже когда уже отсутствовал, – закончил за него Грантер. Раздались смешки.
Жавер потер переносицу.
- Зачем вы вообще пошли на этот протест? Среди вас геи есть?
- Вы не имеете права спрашивать такое, - возмутился Анжольрас. – Чтобы стоять за свободу и права человека, необязательно иметь личные мотивы.
Жавер проигнорировал его.
- Лесбиянки?
- Только Прувер, - с готовностью ответил ему Грантер.
- Очень смешно! – попытался перекричать Прувер всеобщий хохот. У него почти получилось.
- Достаточно. – Жавер сунул папку себе под мышку и сурово обвел взглядом всю компанию. – Мсье Мадлен, можете платить. Я провожу вас.
Друзья азбуки, видимо, тоже успели ознакомиться с новостями, потому что начали переглядываться и многозначительно приподнимать брови. Им было весело, понял Мадлен. Невиновным было весело даже за решеткой.
Пишет Гость:
30.12.2013 в 22:22
вальвер модерн АУ, часть седьмая,
в которой в основном беседуют об Анжольрасе xDЖавер действительно проводил его к банкомату. Пока Мадлен вносил залог, он держался в полушаге, словно опасался, что тот сбежит прямо у него из-под носа, и отвернулся только один раз, чтобы не видеть вводимого кода. Мадлена все это скорее расслабляло. Он говорил себе, что собирается поступить правильно.
Все это было очень странно.
Деньги на счет поступили быстрее, чем Мадлен и Жавер вернулись в камеру предварительного заключения, и с Анжольрасом и компанией они разминулись в коридорах участка. Только тогда Мадлен заметил среди арестованных еще нескольких девушек, и на сердце у него опять стало неспокойно. Козетта еще ни разу не бывала за решеткой, но все к тому шло. В который раз его посетила предательская мысль, что на воле от него самого будет больше пользы.
Анжольрас горячо заверил его, что вернет деньги в ближайшее время, и не отпустил Мадлена, пока тот не пообещал, что согласится их принять. Жавер наблюдал за зажатым в угол Мадленом очень внимательно, но не предпринял никаких попыток помешать процессу. Когда студенты наконец-то ушли, Мадлен находился в еще большем смятении, а понимал еще меньше.
Когда Жавер пригласил его обратно к себе в кабинет, он согласился с такой обыденной легкостью, будто там его ожидал не арест, а чашка чая, но стоило за его спиной закрыться тяжелой двери, как страх вернулся.
Запоздало он признался себе, что совсем не хочет, чтобы его арестовывали, и моментально укорил себя за это.
В кабинете Жавер сразу прошел к окну и раскрыл жалюзи. Залитая светом комната сразу показалась Мадлену холодной и неуютной – теперь было видно, что в ней царил скучный порядок. Не было ничего личного, что рано или поздно появляется там, где проводит все свое рабочее время человек. Только некоторые документы нарушали строгий пейзаж, потому что лежали в стопочках, папках и скоросшивателях так, чтобы быть под рукой. Мадлен поискал глазами фотографии и не нашел ни одной.
- Садитесь.
Жавер по-хозяйски отодвинул для него стул, и Мадлен сел, по-прежнему немного растерянный.
- Зачем вы постоянно вносите залог за этого Анжольраса?
Мадлен удивленно посмотрел на Жавера, и тот расценил это как непонимание.
- За последние полтора года вы уже четвертый раз оказываетесь здесь после протестов. – Жавер сел за стол и раскрыл папку. - Зачем вы платите за эту компанию? Если сегодняшний потерпевший подаст в суд, у них могут быть серьезные проблемы.
Мадлен замешкался. Он не был уверен, что комендант сможет правильно истолковать его объяснение.
- Это долгая история, - попытался он уйти от ответа.
- У нас есть время, - безапелляционно сказал Жавер, не глядя на него, и переложил листок бумаги из одной стопки в другую.
- Когда я переехал в Париж, то первым делом обошел места, которым могла быть нужна моя помощь, - неохотно начал Мадлен. – Приюты для детей и престарелых, благотворительные кухни, медицинские центры для малоимущих. В некоторые я позже просто перечислил пожертвования, но во многие стал еще и заходить лично, хотя бы раз в несколько месяцев, чтобы своими глазами смотреть, куда идут деньги и не нужно ли их направить каким-нибудь… другим способом. Узнать, не нужны ли лишние руки или что-то конкретное. Так продолжалось некоторое время, и однажды на Рождество я увидел его на улице, рядом с очередью за супом. Он очень выделяется - вы, наверное, это тоже заметили… Естественно, он не был похож на бедного, и я хорошо запомнил его лицо. Потом я начал встречать его во время своих обходов, и мы неофициально познакомились. Я знал только его имя и что он еще учится в школе. Какой – не спрашивал, но… Вы понимаете. Все в нем говорило об очень больших деньгах. Мне тоже было что скрывать, так что такое положение вещей нас устраивало. Иногда он задавал вопросы, но чаще молча выполнял мелкие поручения и смотрел на людей.
Жавер продолжал просматривать содержимое папки.
- Потом на некоторое время он пропал. Когда я увидел его, уже осенью, он был не один. С ним начали приходить другие молодые люди, которые потом возвращались и сами. Я стал посещать места, сильнее обделенные вниманием, и долго его не видел. Аж до того дня, когда Козетта попросила взять ее на благотворительный вечер накануне Рождества, и я решил, что могу ей это позволить - юной девушке хочется себя показать в высшем обществе, что может быть естественнее. Вот там-то она и познакомилась с Анжольрасом... и с его другом мсье Понмерси.
Жавер перестал перебирать бумаги и с интересом поднял глаза.
- Так что же, при ином развитии событий вы сегодня могли носить на плечах Анжольраса?
- Ни в коем случае, - с жаром возразил Мадлен. - Это было бы ужасно. Козетте нужен кто-то, кто ставит в центр своей жизни ее, а не социально-политические реформы. Я бы ни за что не позволил им... - он осекся. - К счастью, все сложилось наилучшим для Козетты образом и без моих позволений.
- Вам же нравится этот молодой человек.
- Пардон?
- Я говорю о мсье Анжольрасе. - Жавер пролистнул еще несколько страниц и, удовлетворенный, отложил какой-то документ отдельно. - Вы, кажется, одобряете его деятельность и даже помогаете ему.
- Не поймите меня неправильно. Он человек высоких моральных качеств, к тому же я читал его статьи и интервью в студенческой газете - несмотря на эти качества, у него есть все шансы очень далеко пойти. Более того, для этой страны будет большой потерей, если он не сможет реализовать свои альтруистические амбиции. Я просто не мог оставаться в стороне.
- Разве у него не богатые родители?
- Он не берет у них денег больше уговоренной суммы каждый месяц, потому что еще не выполнил поставленные ими условия для вступления в наследование. И его имидж будет лучше, если он не будет полагаться на родителей. Мой опыт в сфере анонимной помощи тем, кто в этом нуждается, тут очень кстати. Лучше я, чем какой-нибудь недобросовестный магнат, который втянет его в свои грязные политические махинации, прежде чем он успеет отрастить собственные железные клыки, если можно так выразиться.
Лицо Жавера приобрело настолько довольное выражение, что Мадлен испуганно припомнил свои последние слова, пытаясь понять, что компрометирующее успел только что выболтать.
Жавер придвинул к нему отложенный документ.
- Не сомневаюсь в вашем опыте. Скажите, вы имеете отношение к этим пожертвованиям?
Мадлен взял листок. На нем был список крупных тюрем Франции и указаны многие из его денежных переводов, некоторые не точные до последней цифры, но дающие в общем правильное представление. Это были его самые тайные и щедрые пожертвования, сделанные запутанными путями, и именно за их успех больше всего волновалось его сердце. Он тысячи раз говорил себе, что деньги нужнее другим социальным программам, но ничто не радовало его так, как новости об успешной реабилитации бывших заключенных.
Еще Мадлен прекрасно понимал, что это список был получен в обход некоторых законов.
- Вы не сможете использовать его в суде, мсье Жавер, - твердо сказал он.
Жавера его слова нисколько не огорчили.
- Что использовать? - он забрал у Мадлена документ и встал, улыбнувшись своей редкой чудовищной улыбкой. - Прошу меня извинить, мсье Мадлен. Дела. Я провожу вас до выхода. Приходите завтра к восьми утра, полиция будет давать официальные комментарии к сегодняшним событиям, лучше показать журналистам ваше честное лицо, когда придется опровергать вы сами понимаете что. До свидания. Не опаздывайте.
Только на улице Мадлен полностью осознал, что не арестован.
Что, черт подери, сегодня произошло?
URL комментарияв которой в основном беседуют об Анжольрасе xDЖавер действительно проводил его к банкомату. Пока Мадлен вносил залог, он держался в полушаге, словно опасался, что тот сбежит прямо у него из-под носа, и отвернулся только один раз, чтобы не видеть вводимого кода. Мадлена все это скорее расслабляло. Он говорил себе, что собирается поступить правильно.
Все это было очень странно.
Деньги на счет поступили быстрее, чем Мадлен и Жавер вернулись в камеру предварительного заключения, и с Анжольрасом и компанией они разминулись в коридорах участка. Только тогда Мадлен заметил среди арестованных еще нескольких девушек, и на сердце у него опять стало неспокойно. Козетта еще ни разу не бывала за решеткой, но все к тому шло. В который раз его посетила предательская мысль, что на воле от него самого будет больше пользы.
Анжольрас горячо заверил его, что вернет деньги в ближайшее время, и не отпустил Мадлена, пока тот не пообещал, что согласится их принять. Жавер наблюдал за зажатым в угол Мадленом очень внимательно, но не предпринял никаких попыток помешать процессу. Когда студенты наконец-то ушли, Мадлен находился в еще большем смятении, а понимал еще меньше.
Когда Жавер пригласил его обратно к себе в кабинет, он согласился с такой обыденной легкостью, будто там его ожидал не арест, а чашка чая, но стоило за его спиной закрыться тяжелой двери, как страх вернулся.
Запоздало он признался себе, что совсем не хочет, чтобы его арестовывали, и моментально укорил себя за это.
В кабинете Жавер сразу прошел к окну и раскрыл жалюзи. Залитая светом комната сразу показалась Мадлену холодной и неуютной – теперь было видно, что в ней царил скучный порядок. Не было ничего личного, что рано или поздно появляется там, где проводит все свое рабочее время человек. Только некоторые документы нарушали строгий пейзаж, потому что лежали в стопочках, папках и скоросшивателях так, чтобы быть под рукой. Мадлен поискал глазами фотографии и не нашел ни одной.
- Садитесь.
Жавер по-хозяйски отодвинул для него стул, и Мадлен сел, по-прежнему немного растерянный.
- Зачем вы постоянно вносите залог за этого Анжольраса?
Мадлен удивленно посмотрел на Жавера, и тот расценил это как непонимание.
- За последние полтора года вы уже четвертый раз оказываетесь здесь после протестов. – Жавер сел за стол и раскрыл папку. - Зачем вы платите за эту компанию? Если сегодняшний потерпевший подаст в суд, у них могут быть серьезные проблемы.
Мадлен замешкался. Он не был уверен, что комендант сможет правильно истолковать его объяснение.
- Это долгая история, - попытался он уйти от ответа.
- У нас есть время, - безапелляционно сказал Жавер, не глядя на него, и переложил листок бумаги из одной стопки в другую.
- Когда я переехал в Париж, то первым делом обошел места, которым могла быть нужна моя помощь, - неохотно начал Мадлен. – Приюты для детей и престарелых, благотворительные кухни, медицинские центры для малоимущих. В некоторые я позже просто перечислил пожертвования, но во многие стал еще и заходить лично, хотя бы раз в несколько месяцев, чтобы своими глазами смотреть, куда идут деньги и не нужно ли их направить каким-нибудь… другим способом. Узнать, не нужны ли лишние руки или что-то конкретное. Так продолжалось некоторое время, и однажды на Рождество я увидел его на улице, рядом с очередью за супом. Он очень выделяется - вы, наверное, это тоже заметили… Естественно, он не был похож на бедного, и я хорошо запомнил его лицо. Потом я начал встречать его во время своих обходов, и мы неофициально познакомились. Я знал только его имя и что он еще учится в школе. Какой – не спрашивал, но… Вы понимаете. Все в нем говорило об очень больших деньгах. Мне тоже было что скрывать, так что такое положение вещей нас устраивало. Иногда он задавал вопросы, но чаще молча выполнял мелкие поручения и смотрел на людей.
Жавер продолжал просматривать содержимое папки.
- Потом на некоторое время он пропал. Когда я увидел его, уже осенью, он был не один. С ним начали приходить другие молодые люди, которые потом возвращались и сами. Я стал посещать места, сильнее обделенные вниманием, и долго его не видел. Аж до того дня, когда Козетта попросила взять ее на благотворительный вечер накануне Рождества, и я решил, что могу ей это позволить - юной девушке хочется себя показать в высшем обществе, что может быть естественнее. Вот там-то она и познакомилась с Анжольрасом... и с его другом мсье Понмерси.
Жавер перестал перебирать бумаги и с интересом поднял глаза.
- Так что же, при ином развитии событий вы сегодня могли носить на плечах Анжольраса?
- Ни в коем случае, - с жаром возразил Мадлен. - Это было бы ужасно. Козетте нужен кто-то, кто ставит в центр своей жизни ее, а не социально-политические реформы. Я бы ни за что не позволил им... - он осекся. - К счастью, все сложилось наилучшим для Козетты образом и без моих позволений.
- Вам же нравится этот молодой человек.
- Пардон?
- Я говорю о мсье Анжольрасе. - Жавер пролистнул еще несколько страниц и, удовлетворенный, отложил какой-то документ отдельно. - Вы, кажется, одобряете его деятельность и даже помогаете ему.
- Не поймите меня неправильно. Он человек высоких моральных качеств, к тому же я читал его статьи и интервью в студенческой газете - несмотря на эти качества, у него есть все шансы очень далеко пойти. Более того, для этой страны будет большой потерей, если он не сможет реализовать свои альтруистические амбиции. Я просто не мог оставаться в стороне.
- Разве у него не богатые родители?
- Он не берет у них денег больше уговоренной суммы каждый месяц, потому что еще не выполнил поставленные ими условия для вступления в наследование. И его имидж будет лучше, если он не будет полагаться на родителей. Мой опыт в сфере анонимной помощи тем, кто в этом нуждается, тут очень кстати. Лучше я, чем какой-нибудь недобросовестный магнат, который втянет его в свои грязные политические махинации, прежде чем он успеет отрастить собственные железные клыки, если можно так выразиться.
Лицо Жавера приобрело настолько довольное выражение, что Мадлен испуганно припомнил свои последние слова, пытаясь понять, что компрометирующее успел только что выболтать.
Жавер придвинул к нему отложенный документ.
- Не сомневаюсь в вашем опыте. Скажите, вы имеете отношение к этим пожертвованиям?
Мадлен взял листок. На нем был список крупных тюрем Франции и указаны многие из его денежных переводов, некоторые не точные до последней цифры, но дающие в общем правильное представление. Это были его самые тайные и щедрые пожертвования, сделанные запутанными путями, и именно за их успех больше всего волновалось его сердце. Он тысячи раз говорил себе, что деньги нужнее другим социальным программам, но ничто не радовало его так, как новости об успешной реабилитации бывших заключенных.
Еще Мадлен прекрасно понимал, что это список был получен в обход некоторых законов.
- Вы не сможете использовать его в суде, мсье Жавер, - твердо сказал он.
Жавера его слова нисколько не огорчили.
- Что использовать? - он забрал у Мадлена документ и встал, улыбнувшись своей редкой чудовищной улыбкой. - Прошу меня извинить, мсье Мадлен. Дела. Я провожу вас до выхода. Приходите завтра к восьми утра, полиция будет давать официальные комментарии к сегодняшним событиям, лучше показать журналистам ваше честное лицо, когда придется опровергать вы сами понимаете что. До свидания. Не опаздывайте.
Только на улице Мадлен полностью осознал, что не арестован.
Что, черт подери, сегодня произошло?
Пишет Гость:
18.05.2014 в 22:51
вброшу-ка я
вальвер модерн ау, часть восьмая, филлер про баореля, е/р и гвардейцаДо начала смены оставалось полчаса, и перед Баорелем стоял нелегкий выбор: пофлиртовать с девочками на кухне или проверить, не зашел ли в кафе кто знакомый.
Он достал телефон и включил фронтальную камеру. Свежий синяк, несмотря на все его старания с тональным кремом и плохое освещение, темнел на щеке. Нет, сегодня лучше не попадаться на глаза начальству как можно дольше.
Оставив сумку в подсобке, Баорель вышел в зал через стойку гардероба, пустующую летом, взбежал по маленькой лестнице, заглянул в один зал, потом в другой. Удача улыбнулась ему на верхнем этаже, в баре. Ну конечно.
- Не сутулься, жизнь прекрасна, - похлопал он Грантера по спине вместо приветствия. Грантер вздрогнул и посмотрел на него глазами человека, которому жизнь надоела еще десять лет назад, но расставаться с ней было слишком лениво.
- Спасибо, мама... Эй! - когда Баорель попытался сесть рядом с ним на высокий стул, Грантер скривился и помахал на Баореля рукой. - Не сюда.
После некоторых колебаний Баорель обошел его и сел с другой стороны.
- Я сижу слева, потому что в этом есть какой-то глубинный смысл?
- Потому что так я не вижу его мерзкую физономию, - проворчал Грантер.
Баорель осторожно выглянул из-за него и увидел за дальним столиком Анжольраса.
- Серьезно? Ты выздоровел?
- Выздоро... что, блин? Ты придурок, я не про Анжольраса. Только не пялься.
Баорель поерзал на стуле, подыскивая ракурс поудачнее.
- Он там... с каким-то усатым мужиком? - видно было не очень хорошо, мешали декоративные перегородки и шевелюра Грантера. Но Анжольрас действительно беседовал с мужчиной, и вид у него при этом был доброжелательный.
- Это, - выразительно сказал Грантер, - не просто мужик. Это парень, который съездил ему по роже, когда мы подрались с тем мудаком на последнем протесте. Полицейский под прикрытием. Не узнаешь его?
Баорель почесал затылок.
- Не помню усов.
- Они были.
- Как скажешь. Почему Анжольрас с ним разговаривает?
- Мы шли вдвоем в университет, ему надо было в студцентр, а я обещал Гро, что забегу рассказать об идее для курсового проекта... честное слово, почему все преподы как преподы, а этот мне выедает мозг уже второй год?
- Он злопамятный кусок осьминога и не может забыть тебе те яблоки. Мы уже об этом говорили. Не пытайся меня отвлечь от того факта, что ты как образцовый безнадежный случай готов идти к Гро на головомойку, только чтобы немного пройтись с Анжольрасом наедине. Это так жалко... и так мило... эй! - Грантер стукнул его кулаком в плечо, и Баорель чуть не потерял равновесие. - Твоя агрессия совершенно нездорова, ты об этом знаешь?
- А сам-то, - проворчал Грантер. - Ты бы поучился у Эпонины синяки замазывать. У нее большой опыт. Жизнь такая срань...
Зная, что это приведет к витиеватым рассуждениям о том, как именно жизнь является сранью, Баорель поспешил увести его в нужное русло.
- Так вы этого усатого по дороге встретили?
Грантер тоскливо покосился на Анжольраса, который теперь выглядел еще более заинтересованно.
- Да. Перехватил нас у входа в кампус и сразу начал извиняться. Сказал, что нужно поговорить, они решили зайти сюда, ну я и увязался, типа с тобой хотел увидеться.
- Ты жалкая, ничтожная личность.
Грантер сделал рукой движение, приподнимая воображаемый стакан, и ухмыльнулся, словно Баорель только что произнес хороший тост. Баорель покачал головой.
- И о чем они говорят?
- Не знаю. Они там, я здесь.
Баорель снова осторожно посмотрел на усатого.
- Он тебе никого не напоминает? - спросил он.
- Кто, этот коп? Усы у него отвратительные, он их что, гелем мажет? Блестят мерзко. Он похож на этого, как его, Вронского из недавнего кино по Карениной. Косплеер, что ли?
- Тогда уже исторический реконструктор, - подсказал Баорель. - Скорее, просто под гвардейца какого-нибудь косит. Или мушкетера. Думает, что выглядит модно.
- У него просто дерьмовый вкус. Или он вампир и не отражается в зеркале. Как можно выходить из дома с такой рожей?
Баорель посмотрел на него выразительно.
- Мой друг, ты ведешь себя как ревнивая американская чирлидерша.
- Я хотя бы не подлизываюсь, в отличие от этого... гвардейца. Стоило мне один раз посметь понадеяться на пять минут наедине, как этот...
Баорель кашлянул и перебил его, потому что Анжольрас встал из-за стола и легкой походкой направился к ним.
- Баорель. - Анжольрас пожал ему руку. - Рад встрече. Ты сегодня вечером будешь?
- Не могу. Смена допоздна.
Гвардеец остался сидеть за столиком и что-то строчил в телефоне. Баорель кивнул в его сторону.
- Что-то интересное? Грантер сказал, этот парень - полицейский.
Приосанившийся и притихший Грантер сделал страшные глаза. Баорель невинно улыбнулся. Анжольрас ничего не заметил и был доброжелательно серьезен как обычно.
- Он хотел извиниться. Получил на работе выговор за то, что не попытался разнять потасовку сразу. Я его не виню, он был один, все произошло очень быстро. Но знакомство полезное, всегда интересно знать, что думает человек из другого круга. - Он посмотрел на часы и повернулся к Грантеру. - Ты все еще собираешься к профессору?
- Да, можно зайти, - ответил Грантер таким голосом, что Баорель бы никогда не заподозрил в нем человека, заинтересованного в компании Анжольраса.
Вдвоем они ушли к лестнице, но Баорелю было еще долго слышно, как они переговариваются.
- Нужно поторапливаться.
- Как будто это я решил зайти попить кофе по дороге.
- Ты же хотел увидеть Баореля?
- Это вышло случайно.
- Ты мог меня не ждать.
Когда их голоса стихли, Баорель еще раз посмотрел на гвардейца, наконец-то припоминая, на кого тот был похож. Однажды ему довелось драться с уродливым низколобым типом по кличке Живоглот - серьезным преступником, вне всякого сомнения. От выражения его лица у Баореля мурашки шли по коже, но ему не пришлось долго махать кулаками, потому что Живоглота отозвали приятели, такие же подозрительные типы, как он сам, и Баорель отделался парой ушибов. Среди дружков Живоглота был тип еще более напомаженного вида, чем гвардеец. Черноволосый и очень опасный, даже зловещий на вид, несмотря на тонкую фигуру, узкие плечи, слишком обтягивающую одежду и тщательно уложенные волосы выше плеч.
Баорель встряхнулся, мельком подумал, что слишком много времени проводит с Грантером, и поспешил в подсобку, чтобы успеть еще раз попробовать заштукатурить чертов синяк.
URL комментария
@темы: категория: слэш, автор: неизвестен, персонаж: Анжольрас, персонаж: Грантер, персонажи: младшее поколение, рейтинг: G — PG-13, персонаж: Вальжан, персонажи: старшее поколение, персонаж: Мариус, персонаж: Жавер, персонаж: Козетта, пейринг: вальвер, тред: 60, тред: 61, тред: 66, тред: 73, тред: 79
-
-
29.11.2013 в 11:31*если это исполнение по заявке с инсайда - то это была моя заявка XDD*
-
-
29.11.2013 в 12:10спасибо)) и нет, не по заявке, просто так))
-
-
29.11.2013 в 12:20пишите еще!
пока читала орала тюленем просто))
-
-
29.11.2013 в 12:54есть невыложенный кусок, вечером вброшу в тредик))
-
-
29.11.2013 в 13:01-
-
29.11.2013 в 13:04-
-
29.11.2013 в 13:07-
-
29.11.2013 в 13:16текст же прекрасен как тысяча котиков на рассвете!
-
-
01.12.2013 в 10:05Грантер у вас как живой xDDDD
-
-
01.12.2013 в 17:55чем я заслужил такое внезапное внимание
-
-
01.12.2013 в 18:16Автор, да вы просто Газпром XD
-
-
08.01.2014 в 12:05ИСЧО АВТОР ИСЧО
ВЫ ГРЕЕТЕ МНЕ ДУШУ СЕРДЦЕ ПОЧКИ
ХОТИТЕ Я ОТДАМ ВАМ СВОЮ ПЕЧЕНЬ?
-
-
08.01.2014 в 13:36я, правда, собираюсь немного отвлечься на лезами, потому что у вальвера маленький таймскип, ничего?))
-
-
08.01.2014 в 13:38Ибо этож алофлдваывиалоыиалгцурадат
-
-
08.01.2014 в 13:49это все большой повод сделать ВСЕМ ХОРОШО и ОТП и ПОНИРАДУГА
-
-
08.01.2014 в 13:58-
-
08.01.2014 в 14:14-
-
15.01.2014 в 06:34-
-
15.01.2014 в 10:57-
-
15.01.2014 в 17:19-
-
24.03.2014 в 22:05-
-
24.03.2014 в 22:08-
-
24.03.2014 в 22:11-
-
05.07.2014 в 21:07-
-
06.07.2014 в 00:13-
-
06.07.2014 в 00:24эх хочется все дальше и дальше!
и вальвера побооооольше!
-
-
14.07.2014 в 15:03-
-
14.07.2014 в 15:05-
-
14.07.2014 в 15:28-
-
14.07.2014 в 15:36