Пишет Гость:
Пишет Гость:
01.12.2013 в 01:03
господа, простите что прерываю вашу беседу, но я принес скромный текст собственного сочинительства. Он касается небезызвестных вам героев.
К сожалению, я вынужден скрывать свое лицо, дабы тень возможного позора не легла на мое имя.
Но тем не менее, я выкладываю сей опус на ваше обозрение. Прошу, не судите строго. Я лишь пытался передать дух своего времени. И я надеюсь, что вы, господа, оцените по достоинству сей труд и почерпнете из него многие любопытные вещи. Но не буду утомлять вас долгими речами, каюсь есть за мной подобная слабость.
Возможно, пока в мире существует явление, подобное описанному в моем скромном труде, работы, подобные этой, могут оказаться небесполезными.
текст_том1Он мчался по темным переулкам и узким мощеным булыжником улочкам. Его вел запах. Едва уловимый в ночном воздухе, порой перебиваемый более резким запахом людских тел и нечистот, он сводил Вальжана с ума. Его природа требовала от него утоления жажды, но жажды выражающейся куда более странно, чем жажда в привычном ее понимании. Вальжан жаждал чужого тела, трепещущего под ним, жаждал чужих стонов, жаждал чужих молитв, где имя бога заменено его именем. Он жаждал подчинить себе обладателя этого сладкого манящего запаха. Он жаждал обладать им, как обладают вещью.
Вальжан сменил много имен, но свою сущность сменить он был не в состоянии. Он был альфой и его природа взимала с него долг накопившийся за годы вынужденного воздержания
Все же монашеское окружение - это всегда помеха натуре. Обязанность подрезать ветки в саду и следить, дабы Козетту, это чистое, неразумное дитя, не обидели ненароком, жутко выматывало, ровно как и любая ответственность. А уж времени на банальный поиск омеги и попросту не оставляло. Так что, когда природа накрывает, не оставляя выбора, приходится прикладывать небывалые усилия, дабы, прошу прощения, любезный читатель, но в некоторые моменты приходится жертвовать литературным пафосом, не отыметь любого проходящего мимо бету, не говоря уже там о настоящих омегах.... Слава богу, которые, правда, волею судьбы и стен Малого Пикпюса если и попадались, то с завидной непериодичностью. А то было бы дел сотворено - недаром именно в саду случился первородный грех! Но вот, альфа все же почуял вожделенный аромат, ударяющий в ноздри и, выражаясь откровенно, сводя с ума. Померкли все моральные ценности, священная миссия, которую он имел смелость на себя возложить много лет назад, с нереальностью херувима упорхнувшего в неведомые дали, самовнушения и попытками убедить свое тело, что сношаться, подобно диким зверям, сутки напролет - это далеко не так привлекательно, как может показаться и вам в силу неопытности и юности, дорогой читатель, тоже пошли по параллельным намеченному маршрутам. Иными словами - его ждал омега.
Вкусный, готовый постелиться пред ним, готовый умолять и требовать...
Ведь именно так и должны поступать омеги. Робкие невинные создания, которых Господь наделил такой чудовищной особенностью, как терять свою волю в присутствии существа более сильного чем они - в присутствии альфы. Стоит альфе появиться в поле их зрения, как омега тут же утрачивает волю к сопротивлению. Господь был немилосерден к ним, раз создал их как неотъемлемое дополнение к жестокой природе грубых животных именуемых альфами.
Хрупкие, омеги не в силах отказать первобытной силе альф. Они унижаются, они стелются, они отдаются жертвуя собой и своей гордостью в угоду низменных страстей.
Они рождены рабами. И пусть читатель простит мне мое богохульство - но Господь отказал им в равенстве. Но все же я надеюсь, дорогой читатель, что в ином мире омегам воздастся за все их страдания. И Господь осенит их своей благодатью.
Но вернемся к нашему герою, несправедливо обделенному вниманием в столь ответственный момент!
Ночной город смазывался, огни фонарей сливались в единые полосы, создавая впечатление полета в абсолютной пустоте - так быстро он бежал, не разбирая дороги. Какие-то дома, повороты, снова дома, неизведанные, кишащие всякой подозрительной шушерой районы... Повороты, новые бесконечные лабиринты улиц, заборов и оград. Запах становился сильнее, притягивал к себе, словно магнитом, вынуждая углубляться в темные переулки с кое-где зажженными, несмотря на выбитые стекла, фонарями, безошибочно выбирая нужную дорогу. И вот, наконец, источник блаженного аромата приблизился настолько, что и без того стоящий агрегат альфы попытался пропороть костюм. Бегать, ощущая даже сквозь плотную ткань одежды изнывающие от желания чресла, - не самое приятное занятие, но это такие мелочи в сравнении с предвкушением всхлипов и стонов, которые ждут его вот здесь, прямо за этим последним поворотом... Альфа с небывалой для себя скоростью пересек последнюю преграду, получив возможность наконец-то увидеть столь лакомый кусок, что источал тонкий, почти неощутимый запах. Пожалуй, он бы и не почувствовал, если бы не был в гоне, столь неотличимым порой от перепитий рокового орудия, вечно занесенного над человечеством, именуемого судьбой, в обострении всех чувств и повышении желания, и снова прошу прощения, выебать все живое и шевелящееся. Вбежал, увидев единственный работающий фонарь, тоже не особенно целый, остановившись лишь тогда, когда руки сами схватились за чугунный столб, чуть не уронив разогнавшееся тело, заставляя его затормозить и...
...И буквально физически ощутить, услышать, как по швам трескается, разъезжается шаблон. А то и посередине. Почувствовать, как мировые устои, прочные и нерушимые, рушатся и проваливаются в бездну безумия. Как глаза стремятся вылезти из орбит, а разум отключиться, впасть в маразм и попросту перестать существовать, отказываясь принимать жестокую реальность, силясь внушить себе, что это всего лишь нелепая, абсурдная шутка подсознания...
Шаблон - вещь в определенном смысле полезная. благодаря использованию шаблонов возможно фабричное производство, дающее работу столь многим рукам и столь же многих людей уберегающее от несчастий праздной жизни. Благодаря шаблону возможно существовать биржи, на которых устанавливаются цены труда людей, работающих на фабриках. Шаблон дает возможность существовать всем массовым системам, от производства до правосудия. он мощно и властно, прошу извинить мне в данном сей оправданный пафос, подчиняет себе мысли человеческие, руководя действиями и суждениями людей.
Мышление Вальжана, а это именно был Вальжан, как мог уже заметить читатель, стремящийся прочь по ночному Парижу, тоже было подчинено определенному шаблону. Его разум, разум половозрелого альфа-самца, говорил ему что где-то в раскинувшемся перед ним городе его ожидает омега. И эта омега ждет соития не меньше, чем он сам.
Однако на лавочке, обшарпанной и неказистой, на границе тени и тусклого света фонаря, сидел инспектор Жавер. Недовольно пытавшийся прочесть в тусклом свете какую-то записку, откинувшийся на спинку, спокойный, словно настоящий волкодав, да простит мне читатель скромную веру в возможность переселения душ, и изумительно пахнущий Жавер. В неизменном рединготе, в старой шляпе, закинувший ногу на ногу, как-то даже лениво посмотревший на источник шума.
Мозг попытался проломить кости где-то в районе темечка, исключая даже саму возможность светлого поцелуя Божьего, обещанного нам в данной части головы, и улететь куда-то непреодолимо далеко, в неизведанные дали... Или хотя бы в маленький приморский городок, где работа и вонь из порта заглушила бы подобные...сюрпризы.
Они встретились взглядами и поняли все без слов, поняли, едва заглянув в души друг друга. Стальные глаза чуть прищурились, даже не выражая - намекая на насмешку и аляповатость ситуации. Ореховые по-прежнему стремились к бесконечному квадрату по форме и размерам, высказывая крайнюю степень удивления и разочарования мироустройства в целом.
URL комментарияК сожалению, я вынужден скрывать свое лицо, дабы тень возможного позора не легла на мое имя.
Но тем не менее, я выкладываю сей опус на ваше обозрение. Прошу, не судите строго. Я лишь пытался передать дух своего времени. И я надеюсь, что вы, господа, оцените по достоинству сей труд и почерпнете из него многие любопытные вещи. Но не буду утомлять вас долгими речами, каюсь есть за мной подобная слабость.
Возможно, пока в мире существует явление, подобное описанному в моем скромном труде, работы, подобные этой, могут оказаться небесполезными.
текст_том1Он мчался по темным переулкам и узким мощеным булыжником улочкам. Его вел запах. Едва уловимый в ночном воздухе, порой перебиваемый более резким запахом людских тел и нечистот, он сводил Вальжана с ума. Его природа требовала от него утоления жажды, но жажды выражающейся куда более странно, чем жажда в привычном ее понимании. Вальжан жаждал чужого тела, трепещущего под ним, жаждал чужих стонов, жаждал чужих молитв, где имя бога заменено его именем. Он жаждал подчинить себе обладателя этого сладкого манящего запаха. Он жаждал обладать им, как обладают вещью.
Вальжан сменил много имен, но свою сущность сменить он был не в состоянии. Он был альфой и его природа взимала с него долг накопившийся за годы вынужденного воздержания
Все же монашеское окружение - это всегда помеха натуре. Обязанность подрезать ветки в саду и следить, дабы Козетту, это чистое, неразумное дитя, не обидели ненароком, жутко выматывало, ровно как и любая ответственность. А уж времени на банальный поиск омеги и попросту не оставляло. Так что, когда природа накрывает, не оставляя выбора, приходится прикладывать небывалые усилия, дабы, прошу прощения, любезный читатель, но в некоторые моменты приходится жертвовать литературным пафосом, не отыметь любого проходящего мимо бету, не говоря уже там о настоящих омегах.... Слава богу, которые, правда, волею судьбы и стен Малого Пикпюса если и попадались, то с завидной непериодичностью. А то было бы дел сотворено - недаром именно в саду случился первородный грех! Но вот, альфа все же почуял вожделенный аромат, ударяющий в ноздри и, выражаясь откровенно, сводя с ума. Померкли все моральные ценности, священная миссия, которую он имел смелость на себя возложить много лет назад, с нереальностью херувима упорхнувшего в неведомые дали, самовнушения и попытками убедить свое тело, что сношаться, подобно диким зверям, сутки напролет - это далеко не так привлекательно, как может показаться и вам в силу неопытности и юности, дорогой читатель, тоже пошли по параллельным намеченному маршрутам. Иными словами - его ждал омега.
Вкусный, готовый постелиться пред ним, готовый умолять и требовать...
Ведь именно так и должны поступать омеги. Робкие невинные создания, которых Господь наделил такой чудовищной особенностью, как терять свою волю в присутствии существа более сильного чем они - в присутствии альфы. Стоит альфе появиться в поле их зрения, как омега тут же утрачивает волю к сопротивлению. Господь был немилосерден к ним, раз создал их как неотъемлемое дополнение к жестокой природе грубых животных именуемых альфами.
Хрупкие, омеги не в силах отказать первобытной силе альф. Они унижаются, они стелются, они отдаются жертвуя собой и своей гордостью в угоду низменных страстей.
Они рождены рабами. И пусть читатель простит мне мое богохульство - но Господь отказал им в равенстве. Но все же я надеюсь, дорогой читатель, что в ином мире омегам воздастся за все их страдания. И Господь осенит их своей благодатью.
Но вернемся к нашему герою, несправедливо обделенному вниманием в столь ответственный момент!
Ночной город смазывался, огни фонарей сливались в единые полосы, создавая впечатление полета в абсолютной пустоте - так быстро он бежал, не разбирая дороги. Какие-то дома, повороты, снова дома, неизведанные, кишащие всякой подозрительной шушерой районы... Повороты, новые бесконечные лабиринты улиц, заборов и оград. Запах становился сильнее, притягивал к себе, словно магнитом, вынуждая углубляться в темные переулки с кое-где зажженными, несмотря на выбитые стекла, фонарями, безошибочно выбирая нужную дорогу. И вот, наконец, источник блаженного аромата приблизился настолько, что и без того стоящий агрегат альфы попытался пропороть костюм. Бегать, ощущая даже сквозь плотную ткань одежды изнывающие от желания чресла, - не самое приятное занятие, но это такие мелочи в сравнении с предвкушением всхлипов и стонов, которые ждут его вот здесь, прямо за этим последним поворотом... Альфа с небывалой для себя скоростью пересек последнюю преграду, получив возможность наконец-то увидеть столь лакомый кусок, что источал тонкий, почти неощутимый запах. Пожалуй, он бы и не почувствовал, если бы не был в гоне, столь неотличимым порой от перепитий рокового орудия, вечно занесенного над человечеством, именуемого судьбой, в обострении всех чувств и повышении желания, и снова прошу прощения, выебать все живое и шевелящееся. Вбежал, увидев единственный работающий фонарь, тоже не особенно целый, остановившись лишь тогда, когда руки сами схватились за чугунный столб, чуть не уронив разогнавшееся тело, заставляя его затормозить и...
...И буквально физически ощутить, услышать, как по швам трескается, разъезжается шаблон. А то и посередине. Почувствовать, как мировые устои, прочные и нерушимые, рушатся и проваливаются в бездну безумия. Как глаза стремятся вылезти из орбит, а разум отключиться, впасть в маразм и попросту перестать существовать, отказываясь принимать жестокую реальность, силясь внушить себе, что это всего лишь нелепая, абсурдная шутка подсознания...
Шаблон - вещь в определенном смысле полезная. благодаря использованию шаблонов возможно фабричное производство, дающее работу столь многим рукам и столь же многих людей уберегающее от несчастий праздной жизни. Благодаря шаблону возможно существовать биржи, на которых устанавливаются цены труда людей, работающих на фабриках. Шаблон дает возможность существовать всем массовым системам, от производства до правосудия. он мощно и властно, прошу извинить мне в данном сей оправданный пафос, подчиняет себе мысли человеческие, руководя действиями и суждениями людей.
Мышление Вальжана, а это именно был Вальжан, как мог уже заметить читатель, стремящийся прочь по ночному Парижу, тоже было подчинено определенному шаблону. Его разум, разум половозрелого альфа-самца, говорил ему что где-то в раскинувшемся перед ним городе его ожидает омега. И эта омега ждет соития не меньше, чем он сам.
Однако на лавочке, обшарпанной и неказистой, на границе тени и тусклого света фонаря, сидел инспектор Жавер. Недовольно пытавшийся прочесть в тусклом свете какую-то записку, откинувшийся на спинку, спокойный, словно настоящий волкодав, да простит мне читатель скромную веру в возможность переселения душ, и изумительно пахнущий Жавер. В неизменном рединготе, в старой шляпе, закинувший ногу на ногу, как-то даже лениво посмотревший на источник шума.
Мозг попытался проломить кости где-то в районе темечка, исключая даже саму возможность светлого поцелуя Божьего, обещанного нам в данной части головы, и улететь куда-то непреодолимо далеко, в неизведанные дали... Или хотя бы в маленький приморский городок, где работа и вонь из порта заглушила бы подобные...сюрпризы.
Они встретились взглядами и поняли все без слов, поняли, едва заглянув в души друг друга. Стальные глаза чуть прищурились, даже не выражая - намекая на насмешку и аляповатость ситуации. Ореховые по-прежнему стремились к бесконечному квадрату по форме и размерам, высказывая крайнюю степень удивления и разочарования мироустройства в целом.
Пишет Гость:
01.12.2013 в 01:06
текст_том2Первым хрупкую идиллию нарушил инспектор, коротко окинув прибежавшего с головы до ног взглядом, напоминавшим прицел настоящего револьвера и немного задержавшемся на некоторых рельефах фигуры. Фырканье, приглушенное, как рычание зверя, убило не только самооценку альфы, но и изничтожило его многострадальный шаблон, подстегнув к действиям. Правда, от неработающего фонаря он отстраниться все еще никак не мог. А вдруг и земля начнет свою комедию абсурда? Бездна огненная там, под ногами, разверзнется в загробной мистификации... А так, выражаясь яснее, он был при опоре. Надежной и чугунной...
Человек не может жить в темноте. Это заложено в его природе - даже примитивные люди старались освещать свое жилище и свой путь. Человечеству же понадобилось сорок веков и несколько цивилизаций, чтобы его гений смог побороть вечную тьму, засияв в ночи светом ярче луны и звезд. Сколько же веков отделяют первый факел в нетвердой руке полу обезьяны от уличного фонаря - этого апогея борьбы с враждебной тьмой, - столько же веков отделяют эту полу обезьяну, знавшую лишь собственную пользу, от государства, способного осветить дорогу в ночи и татю, и его преследователю. Но! Как уличный фонарь помнит своего предка, зажженного небесным огнем грозы, так и современный альфа помнит тот далекий зов, что заставлял во всем видеть угрозу своей мужественности и вызов первобытным инстинктам страсти и похоти.
- ...Что в-вы здесь вообще делаете? - Только и смог выдавить Вальжан, покрепче ухватываясь за спасительный показатель вертикали.
- Конкретно сейчас - смотрю на тебя и даже жалею. - Усмехнулся в ответ Жавер, откладывая записку на лавку. Впрочем, ветер тут же унес многострадальный листок. Вальжан тоскливо проводил его взглядом, отчаянно жалея, что не может быть унесен в спасительные стены подобным образом.
Впервые инстинкты были сметены разумом. Запах, божественный, дурманящий запах концентрировался здесь, не оставляя ни единого шанса, поглощая все человеческое и оставляя лишь звериные желания. Но разум, сопоставляющий два и два, орал чистейшим арго и махал символичной, призрачной дубиной на саму сущность альфы, пророча страшные последствия любых необдуманных действий. Да и обдуманных, пожалуй, дорогой читатель, тоже. Жан Вальжан не знал, что делать. Шаблон немилосердно рвался. Напряженный желанием орган сравнивался по твердости с многострадальным фонарем.
- Не стоит этого делать. - Вдруг сказал Жавер, пристально смотря на застывшего альфу.
Он медленно поднялся, привычно держа руки под полами редингота, кажется, сжимая одно знакомое всем преступникам орудие возмездия... Но от шевеления его аромат словно усилился, подчиняя разум, толкая бедного человека, никак не ожидавшего подобной ловушки, к верной смерти.
Вальжан несмело сделал шаг, другой, окружаемый словно ставшим осязаемым воздухом, пропахшим сладостью и солью. Невообразимо желанными оттенками. Он двигался аккуратно, не то боясь упасть, не то готовясь постыдно сбежать... Все-таки гон не зря называется именно этим первобытным и разнузданным словом. Голова перестает играть важную роль в качестве средоточия разума, который временно перемещается в другое, более эластичное место.
- Я предупреждал. - Хмыкнул полицейский.
...И бывший узник 24601 познал, что такое гон... Самый настоящий, лютый, беспощадный. Гон альфы омегой, следующей за ним карающей Немезидой лишь с одной целью - от всей души, за неимением достаточно точных слов, я вновь вынужден умолять о снисхождении, дорогой читатель, напинать... И арестовать. Предварительно приложив дубинкой. А получить удар дубинкой от Жавера - перспектива крайне сомнительной ценности! И, хоть Вальжан и был силен, словно бык, но когда первый, чудовищной силы карающий удар достиг своей цели, он понял - Господь...или же сам Люцифер с ними, с инстинктами, пора спасать свою жизнь. Получить столь сокрушительный отпор от омеги, от текущей омеги - боги, какой позор! Какой ужас! Бедный шаблон!
Вальжан зайцем метался по переулку, пытаясь увернуться, избежать рокового преследования. Половину замахов он честно пропустил мимо себя, половину все же собрал - замутненное сознание альфы о себе знать давало. Жавер же, казалось, вообще никак не реагировал на самого себя и свои низменные инстинкты. Ибо смягчить деревянное сердце невозможно. Бил с той же точностью, что и в, надо думать, своих обычных стычках, то и дело отшвыривая бедного альфу все дальше и дальше. Пока тот, собрав последние силы в кулак, не взял низкий старт, улетев от страшного места, похоронившего его представления о мире.
Наверно, доверяя своему чутью, я могу сделать подобный вывод, он бы не поразился так, даже если бы добрый епископ Мириэль засунул ему десять лет назад серебряные канделябры прямо в то мягкое, из соображений этики неназванное место, которому досталось дубинкой сегодня, доказав полное крушение привычного мира.
- Что с Вами случилось?! - Ахнул старик Фошлеван, рассматривая красочные синяки, самый выразительный из которых оказался где-то врайоне копчика, пока Жан Вальжан сконфуженно переодевался.
- Не спрашивайте, мой друг, не спрашивайте... - Нервно засмеялся он, дрожащими руками завязывая шейный платок. - Сегодня я познал страшное.
- Вина? - Сразу понял садовник, направляясь к маленькой кухне.
- Камфорного спирта. И не разбавляйте, умоляю!
Конец.омегаверса венец
URL комментарияЧеловек не может жить в темноте. Это заложено в его природе - даже примитивные люди старались освещать свое жилище и свой путь. Человечеству же понадобилось сорок веков и несколько цивилизаций, чтобы его гений смог побороть вечную тьму, засияв в ночи светом ярче луны и звезд. Сколько же веков отделяют первый факел в нетвердой руке полу обезьяны от уличного фонаря - этого апогея борьбы с враждебной тьмой, - столько же веков отделяют эту полу обезьяну, знавшую лишь собственную пользу, от государства, способного осветить дорогу в ночи и татю, и его преследователю. Но! Как уличный фонарь помнит своего предка, зажженного небесным огнем грозы, так и современный альфа помнит тот далекий зов, что заставлял во всем видеть угрозу своей мужественности и вызов первобытным инстинктам страсти и похоти.
- ...Что в-вы здесь вообще делаете? - Только и смог выдавить Вальжан, покрепче ухватываясь за спасительный показатель вертикали.
- Конкретно сейчас - смотрю на тебя и даже жалею. - Усмехнулся в ответ Жавер, откладывая записку на лавку. Впрочем, ветер тут же унес многострадальный листок. Вальжан тоскливо проводил его взглядом, отчаянно жалея, что не может быть унесен в спасительные стены подобным образом.
Впервые инстинкты были сметены разумом. Запах, божественный, дурманящий запах концентрировался здесь, не оставляя ни единого шанса, поглощая все человеческое и оставляя лишь звериные желания. Но разум, сопоставляющий два и два, орал чистейшим арго и махал символичной, призрачной дубиной на саму сущность альфы, пророча страшные последствия любых необдуманных действий. Да и обдуманных, пожалуй, дорогой читатель, тоже. Жан Вальжан не знал, что делать. Шаблон немилосердно рвался. Напряженный желанием орган сравнивался по твердости с многострадальным фонарем.
- Не стоит этого делать. - Вдруг сказал Жавер, пристально смотря на застывшего альфу.
Он медленно поднялся, привычно держа руки под полами редингота, кажется, сжимая одно знакомое всем преступникам орудие возмездия... Но от шевеления его аромат словно усилился, подчиняя разум, толкая бедного человека, никак не ожидавшего подобной ловушки, к верной смерти.
Вальжан несмело сделал шаг, другой, окружаемый словно ставшим осязаемым воздухом, пропахшим сладостью и солью. Невообразимо желанными оттенками. Он двигался аккуратно, не то боясь упасть, не то готовясь постыдно сбежать... Все-таки гон не зря называется именно этим первобытным и разнузданным словом. Голова перестает играть важную роль в качестве средоточия разума, который временно перемещается в другое, более эластичное место.
- Я предупреждал. - Хмыкнул полицейский.
...И бывший узник 24601 познал, что такое гон... Самый настоящий, лютый, беспощадный. Гон альфы омегой, следующей за ним карающей Немезидой лишь с одной целью - от всей души, за неимением достаточно точных слов, я вновь вынужден умолять о снисхождении, дорогой читатель, напинать... И арестовать. Предварительно приложив дубинкой. А получить удар дубинкой от Жавера - перспектива крайне сомнительной ценности! И, хоть Вальжан и был силен, словно бык, но когда первый, чудовищной силы карающий удар достиг своей цели, он понял - Господь...или же сам Люцифер с ними, с инстинктами, пора спасать свою жизнь. Получить столь сокрушительный отпор от омеги, от текущей омеги - боги, какой позор! Какой ужас! Бедный шаблон!
Вальжан зайцем метался по переулку, пытаясь увернуться, избежать рокового преследования. Половину замахов он честно пропустил мимо себя, половину все же собрал - замутненное сознание альфы о себе знать давало. Жавер же, казалось, вообще никак не реагировал на самого себя и свои низменные инстинкты. Ибо смягчить деревянное сердце невозможно. Бил с той же точностью, что и в, надо думать, своих обычных стычках, то и дело отшвыривая бедного альфу все дальше и дальше. Пока тот, собрав последние силы в кулак, не взял низкий старт, улетев от страшного места, похоронившего его представления о мире.
Наверно, доверяя своему чутью, я могу сделать подобный вывод, он бы не поразился так, даже если бы добрый епископ Мириэль засунул ему десять лет назад серебряные канделябры прямо в то мягкое, из соображений этики неназванное место, которому досталось дубинкой сегодня, доказав полное крушение привычного мира.
- Что с Вами случилось?! - Ахнул старик Фошлеван, рассматривая красочные синяки, самый выразительный из которых оказался где-то врайоне копчика, пока Жан Вальжан сконфуженно переодевался.
- Не спрашивайте, мой друг, не спрашивайте... - Нервно засмеялся он, дрожащими руками завязывая шейный платок. - Сегодня я познал страшное.
- Вина? - Сразу понял садовник, направляясь к маленькой кухне.
- Камфорного спирта. И не разбавляйте, умоляю!
Конец.
@темы: категория: слэш, автор: неизвестен, рейтинг: G — PG-13, персонаж: Вальжан, персонажи: старшее поколение, персонаж: Жавер, пейринг: вальвер, тред: 73
-
-
01.12.2013 в 21:29погладил прям погладил) всегда бесила НЕПРЕОДОЛИМАЯ СИЛА ПРИРОДЫ
-
-
11.12.2019 в 11:06Но беда с каноном, если идти по законам этого жанра - финал сей пары очень выходит в рамках омегаверса тогда (((( один убилсо из-за чувств, другой помер от тоски без пары... бидапичаль.
за фик спасибо большое - в таком формате могу воспринимать эту направленность