ребята, всем привет!
я не была в этом треде да и на дайри что-то около четырёх лет, и сегодня случайно нашла у себя какой-то драббл про призраков лезами, досаждающих мариусу и козетте и их сыну. он был типа комедия, но сегодня я взяла и закончила его, и он уже не очень смешной.
но я всё равно вам его покажу, хотя не знаю, зачем, но вдруг кому-то понравится.
было приятно вспомнить мизераблей!
меньше 1000, мариус/козетта, призраки лезами, у кое-кого странные отношения, не вычитаноНа втором этаже что-то упало, покатилось, завизжало и заскрипело. Громыхнула тяжёлая дверь, начали открываться, хлопая, окна в малой гостиной – раз, два, три – Козетта на каждый счёт стряхивала пепел в коробку из-под шоколада – и четыре.
Она раздражённо перехватила зубами мундштук и сказала:
– Неудивительно, что к нам никто не хочет приезжать на приёмы.
В ответ мимо распахнутых дверей комнаты, где Козетта сидела в своём любимом кресле, пробежал её младший сын, маленький Жан Понмерси, блестящий ученик, любимец матери, гордость отца, размахивающий руками как проклятый. Ещё он кричал – испуганно и с радостью: «Ну давай, давай ещё раз!»
– Давай ещё раз, – устало повторила Козетта и посмотрела в потолок.
– Ещё раз не выйдет, – строго сказал Анжольрас и появился рядом с ней, мёртвый, деловитый и красивый. – Ему бы стоило спать в такое время.
– Не создавай лишний шум, и он будет спать.
– Я не могу, – Анжольрас посмотрел на неё упрямо, – так всегда получается. Говорят, в этом доме на втором этаже кто-то давно умер.
Козетта прикрыла глаза.
– Говорят, Антуанетта ходит здесь по ночам, прижимает к себе голову одной рукой, а другой отрывает головы тем, кто попадается ей на глаза.
Анжольрас не ответил, но, видимо, оскорбился, потому что ничто не летало и не шумело вплоть до ужина.
Козетта твёрдо усвоила, что всем в жизни – да и после тоже – правит полное отсутствие пунктуальности. Живые не знают, когда умереть, а мёртвые возвращаются в самый неподходящий момент.
Например, в первый раз друзья Мариуса появились, когда они с ним пытались зачать Жана.
Козетта помнила, как кто-то присвистнул, ударился, а потом над изголовьем зашептали: «Перестань, вдруг ребёнок будет дёрганный!»
«Матерь Божья», – простонала Козетта, взглянув поверх плеча Мариуса на чужое любопытное лицо с улыбкой от уха до уха.
Мариус, должно быть, принял это на свой счёт, потому что дальше Козетта не помнила ничего.
*
С наступлением темноты Мариус вернулся домой: весь день пробыл в издательствах, пытаясь пристроить какую-то свою новую историю. Иногда он что-нибудь да пописывал под псевдонимом – анаграммой имени одного из этих мертвецов. Козетта видела, как Мариус порою страдал и болел, а потому не препятствовала ему ни в каких начинаниях. Даже когда он решил стать самым настоящим писателем. То есть дать знать о своей боли и страданиях всему миру.
Мариус долго обнимал её у входа, а потом заглянул ей за плечо и начал:
– А где..
– Жан наверху, в комнате. Я попросила его друзей помочь ему с историей Древнего мира. Одного. Анжольраса.
Мариус тут же высказал опасение за судьбу сына:
– Может быть, не стоило? Вчера они провожали его на фехтование, – и он не снимая шляпы, стал загибать пальцы. – Во вторник – на выставку. В прошлые выходные..
Козетта подняла руки.
– Он сам согласился. Да и остальных я в доме не нашла.
Это было правдой: Курфейрак предпочитал вечером и ночью ходить по кладбищу и провожать пугливых дам, которые даже не подозревали о его природе, Жоли только и делал, что отщипывал от себя куски и пристраивал их обратно, Прувер и Комбефер просто были очень воспитанными, чтобы Козетта вообще когда-либо видела их, Баорель искал по Парижу других призраков, в том числе какого-то профессора, чтобы всласть над ним посмеяться, Фейи почему-то много спал, Боссюэ постоянно что-то задевал и дыханием мог сбивать люстры.
А Грантер так и не вернулся.
Сперва решили, что он ещё жив, но потом Анжольрас твёрдо сказал, что нет.
– Не будем расстраиваться, – говорил Курфейрак. – Наверняка наш дорогой друг не успокоится, пока не укусит сатану за зад. Вот увидите, он ещё даст о себе знать, этот вольнодумец!
– И блядун, – с ухмылкой говорил Баорель, и все, кроме Анжольраса, смеялись. Либо его и впрямь это не успокаивало, либо ему было всё равно.
Козетта ощущала странную, ненужную ей самой и непонятную связь с Анжольрасом. Она иногда понимала, что была рада не знать его при жизни. Анжольрас с большим вниманием относился к маленькому Жану, и этим все они смогли завоевать её доверие.
– Своих детей у меня не будет, – говорил Анжольрас, и Козетта улыбалась. Как будто он где-то вычитал это, что говорить, когда ты уже мёртв, и Козетта догадывалась, что ничего подобного он не чувствует, просто смысла быть жестоким уже не было.
Они с Мариусом могли видеть мертвецов из-за Жана. Козетта переносила очень тяжёлые роды, и ребёнок принёс с собой что-то оттуда, из инобытия, какую-то часть первой и последней колыбели, позволившую им стать такой странной, но порою, казалось, дружной семьёй.
Мариус как-то сказал ей, что так долго быть не может, что всё кончится, когда Жан повзрослеет и перестанет верить в привидения. Он надеялся ободрить её, впечатлительную, но прямую, верную девушку. Козетта не позволила себе сказать ему, каких ещё встреч её лишала эта правда.
*
– У тебя есть слабости? – спросил Комбефер, мягко проникнув в дверцу шкафа в гостиной. Анжольрас моргнул.
– Послушай, я не.. – он вдруг опустил взгляд, и Комбефер с удивлением и странной радостью понял, что он задумался.
– Хорошо, – сказал Анжольрас. – Кощунственные анекдоты.
Комбефер сразу рассмеялся:
– Не обидишься, если я скажу, что так и думал?
Анжольрас улыбнулся и покачал головой.
Они без слов сошли, опираясь друг о друга, хотя это было и сложнее, чем при жизни, вниз по лестнице и наружу, в блестевший мерзкий дождь.
– Значит, мы не боялись умереть. – Комбефер шёл, оглядываясь, и почти что дышал. Анжольрас молчал.
– Ты думаешь о нём, – просто сказал он. – Не нужно.
Комбефер посмотрел на него со всей теплотой и уважением, которые испытывал к нему. Он хотел сказать: ты тоже, но лишь опустил глаза. Недосказанность, существовавшая между живыми, оставалась такой и в смерти. Было ясно, что мёртвые не могут, не умеют скучать, ведь это дело живых, это чувства живых. Анжольрас очень резко говорил Комбеферу:
– Я думаю, он не может вернуться потому, что скучает по мне.
Правда всегда давалась ему легко.
– Мы умерли так, как хотели. Грантер – так, как выбрал.
Анжольрасу казалось, что если перестать думать о Грантере, тогда он вернётся, тогда он почувствует, что он по-настоящему неживой, перестанет испытывать чувства, которые мешают мертвецам обрести покой. Но Анжольрас гордился им и ничего не мог с этим сделать.
Эта гордость, вероятно, и давала Грантеру надежду, не пускавшую его по ту сторону любых границ, в мир, где нет конца, а значит, и нет надежд.
Они все решили просто ждать, пока Жан подрастёт, пока детское сердце не окрепнет и не закроется, забрав с собой в сны и в кошмары то, что повзрослевшие видеть уже не смогут. Они решили навсегда остаться в его сердце тайной и фантазией, и Мариус не спорил с тем, что это справедливо.
– Я много расскажу ему о вас, – говорил он. – Это будет не враньё. Пусть думает, что вы были с нами потому, что я всегда вас помнил.
Они не отвечали ему на такие слова, было попросту нечего ответить.
Мариус шутил с Козеттой, что если они опять займутся любовью, то кто-нибудь ещё обязательно придёт.
Жан смотрел вслед кружевным куколкам, которых везли на тележке торговцы, уже пытался сплёвывать на пол.
Но пока никто не приходил.
URL комментария
@темы: категория: джен, категория: гет, автор: неизвестен, персонаж: Анжольрас, персонажи: младшее поколение, рейтинг: G — PG-13, персонаж: Комбефер, персонаж: Мариус, персонаж: Козетта, персонаж: Курфейрак, персонаж: Баорель, тред: 125